Раздербанив большую банку тушенки с сухарями, мы с Андреем приготовились воевать. Однако до вечера было тихо. Памятуя, что солдат спит, а служба идет, сержант разрешил нам немного прикорнуть. Ну, мы и продрыхли до самого боя. А к вечеру на нас вышли немцы…
– Андрей, прикрой! Я пустой! – Я стащил пулемет вниз и дрожащими от угара боя руками неловко сменил диск. Предпоследний, между прочим… Два я уже полностью отстрелял. За моей спиной, метрах в трех, звонко лупила самозарядка полубога.
– Готов! – Я выметнул тяжелый пулемет на бруствер, а Андрей нырнул в окоп на перезарядку. – Попробуй диск набить, Андрюха!
Я огляделся. Мы были на левом фланге наших окопов. Сам выбрал позицию для флангового огня. Немецкие танки прошли по центру. Два каким-то чудом нашим удалось подбить. Они медленно разгорались, пуская низкие, густые струи дыма. Еще шесть танков прошли линию окопов не останавливаясь. А вот пехоту нам удалось отсечь. Немцы откатились, но я понимал, что в покое нас они не оставят…
Вновь послышался гул моторов. Потом затрещали низкие кусты, и метрах в семистах выдвинулись три бронетранспортера. Почти одновременно с них ударили пулеметы. По брустверу окопов запылили зло визжащие пули. С нашей стороны раздался еле слышный голос лейтенанта, и захлопали редкие винтовочные выстрелы. Теперь можно было разглядеть и редкие цепи немецкой пехоты. Они двигались правильно, ловко перебегая от укрытия к укрытию, припадая к земле, волнами. Но пехотинцы пока подождут, вот и «Максимка» по ним стеганул, хватит им и этого… Нам надо бы зажечь бронетранспортеры.
Задача, в общем-то, решаемая. Их броня нашу винтовочную пулю вроде бы не держит. Вот только с какого расстояния, я не помнил… Будем экспериментировать.
Я стал выцеливать средний в атакующей линии бронетранспортер. До него было около восьмисот метров. Для пулемета дистанция нормальная. Кольца диоптрического прицела уверенно легли на морду бронехода. На свой пулемет я навернул пламегаситель, и теперь струя огня стрелять не мешала. Очередь легла точно. Еще одна… еще. «Ганомаг» встал, но его пулеметчик еще работал. Ну, это не проблема… Я поймал в прицел обрезанную щитком голову пулеметчика и пробил его короткой очередью. С этим все…
Тут же пришлось нырять вниз. Еле успел сдернуть свой пулемет. Вверху запылил под длинными очередями бруствер. Заметили, гады! Шеф приказал менять точку…
– Андрюха, набил хоть один?
– Ага, есть один! Держи… – Андрей перебросил мне полный диск.
– Себе приготовил? Тогда – прыгаем!
Хорошо, что мы сидим на отшибе. Никем не замеченные, мы с Андреем скакнули метров на двести в густые заросли кустарника. Зашипев от боли – подрали нас ветки, мы поползли вперед. В сидоре у Андрея с металлическим шорохом перекатывались винтовочные патроны.
Теперь крайний бронетранспортер был от нас метрах в четырехстах, немного впереди. Он неспешно полз, подкидывая задок на ямках, и истерично лая пулеметным огнем. Сам пулеметчик стоял спиной к нам.
– Андрей, делай гада!
Напарник снял пулеметчика с первого выстрела. Он ткнулся лицом в казенник своего «MG» и сполз вниз. А я не удержался – слишком уж хорошо выставились перед моим пулеметом идущие цепью немецкие пехотинцы. Это и называется – фланговый огонь. Безжалостный огонь по цепи, проекция которой представляла небольшую дугу солдат, перекрывающих друг друга. Такого шанса больше не будет, нужно работать.
Пулемет замолотил. Громко, радостно, по-деловому. Я все держал и держал очередь. Ствол, сделанный умельцами на базе Полигона, выдержит. Немцы кувыркались, оседали, пытались бежать, но – падали, падали, падали на землю, которую они пришли завоевывать огнем и мечом… Те, кого не убивали пули, гибли во вспышках пламени пирозарядов. Криков погибающих немцев я не слышал – все покрывал грохот дегтяря… Наконец он лязгнул затвором и замолчал. Диск закончился…
В ушах все еще стоял грохот выстрелов, над горячим стволом плавно тек нагретый воздух. Я пошевелился, и, тонко звеня, из-под левого локтя покатились блестящие гильзы… Бронетранспортер, оставшийся без пулеметчика, подвывая мотором, медленно пятился назад. Андрей приподнялся и несколько раз выстрелил ему в приоткрытый отсек. Этого хватило. «Ганомаг» встал и начал дымить.
– Что, Андрей, кажется, все? – Голос меня подвел, и мне пришлось сипеть. – Отбились?
– Кажись, да…
Договорить Андрей не успел. По линии наших окопов встали разрывы снарядов. А потом на них выкатились ушедшие вперед танки. Видимо, их вернули командой по радио.
Сделать мы ничего не могли. У нас не было даже гранат. Танки навалились на наши позиции и стали утюжить окопы. Раздался одинокий гранатный взрыв, у одного танка сорвало гусеницу, но остальные, довольно урча, закончили свою мясницкую работу. Мы с Андреем снова остались одни…
Не думая ни о чем, я привычно сменил диск пулемета. Поймав корму танка в прицел, дал длинную очередь, еще одну. Пули, конечно, не смогли пробить танковую броню, но вспышки пирозарядов смогли напугать танкистов. Танк дернулся вперед и шустро побежал на закат, в сторону своей вышедшей из боя группы. За ним, так же спешно, ушли и остальные машины. Над изрытым полем боя протянулись длинные вечерние тени. Подбитая вражеская техника истекала вонючим дымом. Все смолкло, наступила тишина. Я с трудом сглотнул.
– Ну, что, брат? Пойдем посмотрим… Похоронить надо наших…
***Мы нашли и откопали одиннадцать человек живых. В том числе и лейтенанта. Правда, он был тяжелый… Осколком ему оторвало правую кисть руки. После того, как он подбил немецкий танк броском единственной гранаты. Выжил и сержант. Он был контужен, заикался, но был жив, а это главное.
– Я не слышу! – орал он мне прямо в ухо. – Не слышу я! Сколько бойцов осталось, говоришь? Ты громче давай, громче!
Пока я ему объяснял, Андрей колдовал с бинтами над лейтенантом. Потом он подошел и кивнул, мол, жить будет. Вот и хорошо. Геройский парень наш лейтенант. Пусть живет и дальше.
Сержант немного оклемался, криком и матюгами разогнал четырех бойцов по позициям собирать погибших. Еще двое были посланы искать оружие и оставшиеся боеприпасы. Остальные бойцы были ранены и ходить пока не могли. Мы с Андреем тоже суетились как электровеники. Наконец все было сделано. Из шинели и двух винтовок были наскоро изготовлены носилки для лейтенанта. Погибшие были собраны и уложены в уцелевшем окопе, и мы в несколько рук быстро забросали их землей. В бугорок над могилой воткнули щиток с разбитого «Максима». Большего сделать для мертвых было нельзя… Сержант скомандовал: «Смирно!» Наш редкий строй замер перед братской могилой.
