Лабиринт грязи, долины и протоки между плоскими островками, поросшими чахлой растительностью, поблескивал в свете факелов. Вокруг торчали стволы и коряги, шелестела на ветру осока.
— Слышите? — спросил Кирилл. Они с Хохолком шестами толкали плот. — Это лягушки?
Из темноты доносились скребущие звуки, будто кто-то скоблил ножом жестяное корыто.
— Их называют угольными жабами, — пояснил Болотник, присев на корточки. — Этих тварей здесь полно должно быть. Они не опасные, но воняют, как помойка. Осторожно! Не вмажьтесь в нее!
Из озера грязи между двумя островками земли торчала аномалия под названием «свеча»: осклизлая длинная штуковина, напоминающая волнистый столб жира. Она неторопливо вращалась, закручивая густую черную жижу ленивым грязеворотом. Плот потянуло вперед, Хохолок с Кириллом уперлись шестами в дно, тормозя.
— Что будет, если попадем в нее? — спросил Кирилл напряженным голосом.
— В воздух нас поднимет, — пояснил я. — Вместе с плотом.
— И что?
— Зашвырнёт повыше, как цветок. Упадем. Или разобьемся, или захлебнемся в грязи.
Свеча кружилась, тихо хлюпая, плот тянуло к ней, невзирая на старания двух сильных мужчин.
— Следопыт, возьми шест у наемника, — раздалось над ухом, и я оглянулся.
Анчар вновь стал прежним. В голос вернулась былая уверенность, движения стали четкими, исчезла болезненная вялость. Хотя левая нога не сгибалась в колене и он шагал как на костыле.
— Возьми шест, — повторил Командор, встав на краю между Болотником и Катей. — Хохолок — вниз. Будем толкать его. Алекс, ты тоже.
И он полез в грязь.
Передав мне шест, Хохолок прыгнул с плота, за ним последовал Алекс. Здоровяку жижа оказалась по пояс, Анчару — по грудь. До свечи оставалось всего несколько шагов, и они попали на край грязеворота. Кружился тот слишком медленно, чтобы сразу утащить, но их повлекло к аномалии, все трое стали съезжать.
Я навалился на шест, вогнал его в грязь на пару локтей, пока конец не уперся в дно. Повернувшись спиной к свече, Хохолок, Командор и Алекс налегли на плот. Анчар скрипнул зубами, позади здоровяка вдруг вспучился пузырь, лопнул, за ним высыпали множество мелких.
— Опа! — сказал наемник, осклабившись.
Нас все еще тянуло к аномалии, но заднюю часть плота повело в сторону, и он опасно накренился. Катя схватилась за мой шест, Болотник вцепился в тот, что держал Кирилл. Несколько мгновений плот качался на краю грязеворота, потом рывком провернулся и поплыл вдоль него. Анчар поскользнулся, Хохолок схватил его за шиворот, вытащил. Теперь все мы оказались на корме — и нажали на шесты, проталкивая плот дальше мимо свечи.
Вскоре аномалия осталась позади. Наемники еще некоторое время брели следом, толкая плот, потом залезли на него, черные с головы до ног.
Катя, хмыкнув, ушла за навес, а они быстро разделись, пока грязь не засохла. Кирилл двигал плот дальше; Хохолок принялся сдирать пиявок. Анчар клинком его секиры счищал размокшую жижу, Алекс ругался и хлопал о бревна потяжелевшей рубахой, разбрызгивая черные капли.
— Эй! — позвала Катя. — Залив уже близко. И что-то происходит в лесу за ним.
— Не останавливайся, — сказал я Кириллу. — Хохолок, помоги ему.
Мы прошли вперед.
— Вон, видите? — Рыжая подняла факел высоко над головой. — Блестит. Да это же поганки!
Три световых смерча на тонких ножках ползли через пустынный берег. Они двигались бесшумно и величаво, иногда разбрызгивая вокруг едва заметные огненные капли, то есть артефакты под названием «уголек». Сразу после отделения от родительской аномалии угольки смертельны — врезаясь в тело, прожигают его, оставляя раны с запекшимися краями. Упав на землю, артефакты постепенно остывают, и через некоторое время их можно брать голой рукой. Теплые угольки отлично залечивают раны, но обладают этим свойством лишь пару часов, пока совсем не охладятся — тогда они превращаются в оплавленные черные камешки и становятся бесполезны.
Некоторое время все молча глядели на аномалии. Непривычно большие, как и недавно вспучившийся над озером купол, — такие поганки могли возникнуть лишь в глубине Зоны, за ЧАЭС.
— Мы не сможем пройти мимо них, — наконец сказала Катя. — Нам надо встретить Мглу на краю леса, но эти поганки ползают как раз возле него. Я вообще не знала, что они до таких размеров вырастают…
Я вопросительно глянул на Болотника. Поганки перемещаются быстро и ощущают движение не хуже змеиного клубка. Они изрешетят нас угольками — никто не способен пройти мимо старой, разросшейся поганки ближе, чем в паре сотен шагов.
Но следопыт смотрел не в сторону берега, а на лес, и к чему-то прислушивался.
— Опять гон, — сказал он.
— Кирилл, Хохолок, быстрее! — крикнул я, уловив пока еще далекий треск ветвей. — Мгла снова гонит перед собой зверье. Алекс, помоги им!
Шум в лесу становился все громче, и Катя сказала:
— Но это значит, что Мгла ближе, чем мы думали. Болотник, мы же рассчитывали на пару часов…
— Выходит, оно прибавило ходу, после того как мы поплыли по реке, — сказал я.
До места, где берега залива сходились, оставалось несколько сотен шагов. Дальше раскинулась каменистая пустошь, по которой ползли три световых смерча, за нею стеной стоял лес. В глубине его горело ярко-белое пятно света — очень мощный слизистый пузырь.
Я увидел неподалеку какое-то мельтешение в грязи и показал туда.
— Это что?
Болотник пояснил:
— Лежбище молодых ящеров. Оки не такие большие, но очень агрессивные. Разве что тушкан-крюкозуб более злобный. Если заметят нас…
И тут первые звери выскочили из леса. В темноте трудно было разобрать подробности, но мне показалось, что там нет псевдособак, лишь кабаны и какие-то необычные силуэты между ними. Похожи на тушканов, но не они. Животные вломились в залив, подняв черный вал жижи. Я крикнул:
— Эй, там, быстрее давайте!
Хохолок сунул свой шест Алексу. Далеко отставив раненую ногу, тот принялся толкать плот вместе с Кириллом, а здоровяк вновь скинул штаны с жилеткой, представ перед нами во всей своей варварской красе. Он завязал жилетку на бедрах, попятился и шагнул с края плота.
Наемник ухватился за бревна, оттолкнулся от дна, сильно качнув плот, вытянулся горизонтально и забил ногами по грязи. Кирилл с Алексом и Командором еще несколько раз ткнули шестами, но вскоре стало понятно, что это не имеет смысла — они просто не успевали проворачивать в грязи длинные палки, плот теперь плыл быстрее. Шесты полетели на бревна, и мы поспешили на передок.
