Мрачный охранник поместья открыл дверь в покои сестры, и Ромилль настояла на том, чтобы войти первой, держа в руке какой-то замысловатый амулет Экклезиархии.
— К чему вы прикоснулись? — спросила Кальпурния, когда сестра через минуту открыла дверь. Ромилль не ответила, но жестом пригласила их внутрь.
Сестре Лейке были выделены три комнаты, и каждую из них она содержала в строгом порядке и невероятной чистоте. Стены были покрыты схемами и списками, некоторые явно относились к генеалогии семейства Кальфус и его владениям, а другие Кальпурния вообще не могла понять. Возле маленького жесткого футона располагался стеллаж с книгами и планшетами очевидно религиозного предназначения, который венчали две курильницы с благовониями и подставка с серебряной аквилой. Остальные комнаты были битком набиты шкафами с подшивками документов и планшетами, а на письменном столе громоздились записки и памятки, сделанные аккуратным, довольно безликим почерком сестры. Кальпурния вздохнула.
— Надо было взять собой одну-другую сестру Фамулус и детективов Арбитрес.
— Нам есть с чего начать, — отозвалась Ромилль. — Отвечая на ваш вопрос, арбитр, это единственная вещь, к которой я прикоснулась, потому что иначе бы вы ее не нашли. Вас не учили нашим методам маскировки.
Ромилль протянула небольшую папку, потом встала у плеча Кальпурнии, пока та ее открывала, и пристально смотрела на стражника поместья, пока он не ушел обратно в оранжерею.
За аркой, ведущей в спальню Лейки, слышался звук двигаемой мебели. Под кроватью ничего не нашлось, но возле футона по-прежнему стояли личные религиозные книги, и между Банноном и сестрой Реей Манкелой разгорелся тихий, но горячий спор о том, правильно ли рыться в лекционарии мертвой женщины.
Через несколько минут они согласились, что надо вернуться обратно в кабинет, и пусть это решают сестра-целестианка и арбитр-сеньорис, но к тому времени вопрос изжил себя: Шира Кальпурния сидела с круглыми глазами, вчитываясь в дневник сестры Лейки, а Ауреан Ромилль снаружи собирала своих сестер и кричала, чтобы они вызвали подкрепления и заблокировали каждый выход из поместья Кальфусов, какой только смогут найти.
Тетради были из простой плотной бумаги, вверху каждой страницы была аккуратно выведена аквила и надпись «Номине Император». Кальпурния пробежалась через краткое описание того, как внутри синдиката Меделл велись попытки отнять титул Распорядителя Вигилии у семейства Кальфус, и как потом уже среди Кальфусов пытались отвоевать его у Халлиана. Лейка прокомментировала, что в стремлении сохранить свое положение Халлиан действовал, «выходя за рамки даже своей обычной безжалостности», и то, что подразумевали под собой эти сухие строки, тревожило Кальпурнию тем сильнее, чем дальше она читала. Лейка описала его всепоглощающий перфекционизм в выполнении каждого ритуала и обязанности, как и роль, которую она играла в его первоначальных усилиях, и добавила замечания по поводу его растущей паранойи.
Теперь никто в семье не мог ему помешать, так как дошло до того, что богатства всех Меделлов оказались привязаны к тому, чего должен был добиться Халлиан, и они обязаны были поддерживать его, иначе, пойди что-то не так, бесчестье пало бы и на них.
«Но Х. хорошо знает, что те, у кого другие интересы, будут стремиться подставить его, воспрепятствовать ему и покрыть позором, подорвав Вигилию. Он боится Хагганов, особенно Лайзе-Хагганов, и определенных флотских династий, которые прибудут в улей на мессу, но также…» Снова имена, но уже ничего не значащие для Кальпурнии. Она перелистнула страницу.
«В систему прибыла новая командующая Арбитрес, и сегодня на ее жизнь было совершено покушение. Пока я выяснила немногое, но отмечу, что утром Х. был напряжен и мрачен, как бывает, когда зарождаются какие-то угрозы или риски, и когда он услышал новости о покушении, то впал в ярость и заперся у себя. Я послала весть об этом в общину, но ответа пока нет».
Но первое сообщение, которое получил Халлиан, гласило, что она по-прежнему жива. Он так сам сказал. Она снова пробежалась вперед.
«Х. приказал тайно доставить ему что-то из своей личной оружейной галереи — курьерам было запрещено говорить мне об этом, но водитель часто исповедовался мне в неблагочестивых мыслях, и я смогла воспользоваться этим, чтобы добыть информацию. Контейнер был заперт, но он сказал, что точно знает — внутри оружие, нечто, что два поколения назад использовал дед Х., тоже Кальфус, в междоусобной войне. Я думаю, Х. подготовил его, чтобы взять с собой, когда он отправится на встречу с Арбитрес. Он весьма доволен строгими мерами, которые они предприняли, чтобы в улье и Августеуме все было спокойно, но что-то в их действиях вызвало у него беспокойство. Он не сознается мне, и мне нужно быть осторожной, чтобы скрыть то, что я знаю и подозреваю».
Компоненты, которые, как сказал Халлиан, были сделаны врагом. Нет. Они принадлежали его семье, его собственному деду. Они принадлежали ему.
Еще одна страница.
«У Х. больше нет того, что, как я теперь знаю, является частями оружия. Должно быть, они у арбитров. Он вернулся в ярости, домашние охранники вооружены, и замки мне не подчиняются. Х., верно, готовит духовные преступления, равно как и светские, если скрывает свои планы от меня и Сестринства. Я не знаю, наблюдал ли он за мной каким-то незаметным образом, или же меня ему кто-то выдал, но я уверена, он знает, что должен мне противодействовать. Он использовал законы Вигилии как повод отключить вокс-траффик, и стражники следят за моими передвижениями. Он принес подушку из паланкина и поговорил насчет нее с Номикросом, они обсуждали что-то, что хотят сделать с новой командующей Арбитрес, но я не смогла подобраться достаточно близко, чтобы услышать, что они говорили».
Последняя запись.
«Номикрос планирует отнести подушку в капитул. Он говорил с одним из оружейников дома о чем-то вроде запаховой сигнатуры. Император защити меня, судя по их словам, этот злокозненный дом смог распространить свое влияние даже в наши собственные священные покои, говорили, что там разместили какую-то ловушку, которая сработает на арбитра. Я не знаю, что это может быть. Х. передавал всем орденам десятину в виде сервиторов, оружия и произведений искусства, вероятно, ловушка в одной из этих вещей.
Я не могу медлить. Мне нужно добраться до капитула раньше Номикроса. Канонисса Священной Розы знает, что я должна с ней встретиться. Меня будет сопровождать Нори, и я иду спешно и при оружии. Номине Император».
Споры снаружи становились все более и более разгоряченными. Номикрос, видимо, уже пришел в себя, потому что она слышала, как он кричит, что его лорду направили известия. Кальпурния увидела, что Баннон выглядывает из-за двери, и обратилась к нему тихим и абсолютно серьезным голосом:
