— У вас еще появится шанс, Шира. Накаяма хорош в своем деле, у него целевая группа почти в тысячу человек и делегация пятого уровня. Его поддерживает Жоу с инквизиторской печатью и собственным персоналом и ополчением. Семья Кальфус была сокрушена в тот же миг, как вы нашли записи Лейки, союзники оставили их, они никак не способны продолжать укрывать Халлиана, даже если счесть, что они собираются это делать. Они дошли до точки, когда им куда проще списать все убытки и выдать его нам. Мы отыщем Халлиана, куда бы он ни пропал.
— Это… — Кальпурния вздохнула, пытаясь подобрать слова. — Это чувство, как будто я нахожусь не на своем месте. Будто я взрослая в мире детей, играющих в непонятные игры, вот только играют они с жизнями друг друга. Они погребают себя в запутанных интрижках и так потакают сами себе, что Император и сам Империум просто пропадают из их памяти. По-моему, это иронично. Я из Ультрамара, мира, которым даже не управляет Администратум, а теперь я на планете, известной как одна из величайших цитаделей, обороняющих Империум, и говорю об уважении Адептус, а эти самодовольные, легкомысленные недоумки вокруг почему-то убеждены, что по праву рождения находятся выше их.
— Какой-нибудь гидрафурец мог бы процитировать местную поговорку о том, что статус дает свои привилегии.
— Привилегия статуса — это служба. Так нас учат дома, и я думала, что так учат везде. Если ты хорошо служишь, тебя награждают статусом и привилегией служить Империуму еще больше. Этой службой ты доказываешь, что эти привилегии тебе достались не зря.
Она покосилась на Дворова. Под капюшоном тот улыбался.
— Скажите мне, что хоть немного сочувствуете мне, сэр. Я считала вас человеком, который насквозь видит всю эту муть голубых кровей.
— Не беспокойтесь, Шира. Я улыбался иной иронии, которую вы, скорее всего, не заметили.
— Да?
— Я достаточно много о вас знаю, Шира Кальпурния. Я сам отобрал вас и проследил за вашим назначением, иначе и быть не могло. Тот самый завиток имматериума — по-моему, он называется течение Шодама — который так быстро принес вас в этот сегментум, позволяет также доставлять сюда сообщения из того же направления, а среди Арбитрес определенного ранга существует обычай делиться донесениями. Ваше происхождение, определенно, не избежало моего внимания. Кальпурнии здесь не слишком известны, но ведь мы почти на другом конце галактики. Ваша семья весьма примечательна: с самого начала ведения архивов можно проследить ее присутствие в органах власти Ультрамара и в любой элите, какую только можно назвать — в торговой, научной, военной. Как только я начал искать за пределами Ультрамара, я нашел выдающихся Кальпурниев в каждом ответвлении Адептус. Командующие Имперской Гвардии, офицеры Линейного флота Ультима, такие же Арбитрес, служители Министорума и Сороритас, высокие посты в Администратуме, один обладатель патента вольного торговца. Я даже заглядывал в списки Адептус Астартес, и оказалось, что во второй роте Ультрадесанта служит Сцерон Кальпурний…
— Брат моего прапрадеда.
— …а Федр Кальпурний значится в перечне погибших в первой роте во время Первой тиранидской войны.
— Со стороны одного двоюродного брата. Не прямая родня.
— Однако, вот вам и ирония. Я улыбался, потому что вы говорили о благородстве и аристократии, идя рядом со мной с такой родословной, за которую половина знати Августеума, пожалуй, пожертвовала бы глазом. Но вы ведь на самом деле не думаете о себе как о высокородной, не правда ли? Вы видите свое наследие как ответственность, как то, чему надо стараться соответствовать, а не как признак превосходства. Это многое говорит о вас, арбитр. Поэтому я и улыбался.
Кальпурния шагала рядом с ним, стараясь не напрягать больную ногу и не зная, что сказать. Толпа вокруг них становилась все гуще по мере того, как к ней присоединялись люди с Алебастрового Колодца, авеню Святых, железных мостов Врат Кузни. Когда стало тесно, двое Арбитрес перестали разговаривать, и воображение Кальпурнии нарисовало кинжал в каждой руке и пистолет под каждым плащом. Она молча возблагодарила печать отпущения грехов на шее, которая позволила ей держать при себе оружие.
Она читала, что, как правило, стены Собора перед Мессой окружало множество кающихся и просителей, чей экстаз граничил с бешенством. Они сбивались в кучи по пятьдесят человек в глубину, выли имя Императора и молили о видениях и божественных благословениях. В этом году Арбитрес не желали рисковать и разогнали их, так что весь конец Месы был пуст и оцеплен до тех пор, пока все официальные лица не прошли в Собор. Кальпурния услышала, как один-два человека неподалеку пробормотали что-то про то, как тихо, а затем они с Дворовым поднялись по рампе, миновали двери и вошли в темноту.
Дым курильниц был горьким, почти химическим; его сделали таким специально, чтобы он напоминал зловоние огнеметов. Скелетоподобные, напоминающие ангелов сервиторы парили над головами, волоча за собой потрепанные свитки темных писаний и транслируя по вокс-динамикам горестные вздохи. Собор был погружен в полумрак, вершины колонн и гигантских статуй терялись в тенях. Хор, выстроившийся словно армия в галереях, что тянулись по сторонам от алтарных ступеней и над дверями, тихо и нестройно пел о скорби и отчаянии. Статуи ангелов, висящие над алтарями, были закрыты черной мешковиной.
Кальпурния снова и снова прогоняла в мозгу одну и ту же мысль. Она хотела быть уверенной, что ничего не пропустила, но каждый раз, когда она пыталась убедить себя в этом, ничего не выходило. В часовне Халлиана не было. Он ушел, когда все остальные обитатели его дома молились за душу Лейки, и сказал прислужникам у дверей, что отправляется домой, чтобы поговорить с арбитром. А потом он исчез, просто спустился по одной из улиц, расходящихся от Врат, и, судя по отсутствию показаний, просто растаял в воздухе.
Прихожане собрались на полу, выложенном каменными плитами, и служители Министорума разделили их на четыре плотные толпы, разделенные тремя пустыми рядами. Теперь по каждому ряду, шаркая ногами, пошла процессия дьяконов в черных рясах с разодранными в лохмотья знаменами всех домов, кораблей Флота, гильдий, полков и орденов, которые преклонили колени перед Бухарисом. Первая из них уже дошла до ступеней небольшого зиккурата, на котором стоял главный алтарь, но концы процессий все еще терялись в тенях позади. Верховный командующий Гидрафурского флотского комиссариата стоял на ступенях подле Сангвинального алтаря и зачитывал со свитка каждое покрытое позором имя, как только на растущую груду рядом с ним бросали соответствующее знамя.
