Через две минуты мне опять стало скучно. Я уже с ног до головы рассмотрел и оставшегося охранника с копьем в руках, и Руди, и теперь мне глядеть было совершенно не на что. Разве что на стены.
И тут я вспомнил, что у моего СИЧУПа есть еще одно замечательное устройство, которое называлось ДТП – Датчик Теплового Присутствия. Эта штуковина представляет собой высокочувствительный визор, который накладывался на забрало моего шлема с внутренней стороны. Для этого замечательного датчика не существовало стен.
Если в соседней комнате кто-то находился, мой ДТП мигом бы его обнаружил, более того, одной из функций являлось предоставление обработанного компьютером изображения и объемный анализ намеченной цели. В зависимости от того, в каком состоянии находилась программа, управляющая СИЧУПом – а она могла быть только в трех состояниях (режим «сна», режим «покоя» и боевой режим «повышенной готовности») – изображение, которое появлялось в левой части моего забрала, «редактировалось» и анализировалось, в соответствии с поставленной задачей. Черт, как-то все объяснения сухо получаются. Перефразирую.
Если я в состоянии «покоя» и подглядываю за женщиной, которая готовится отойти ко сну в соседней комнате, ДТП предоставит мне яркую, четкую и исчерпывающую картинку, которая моментом выведет любого мужика из этого самого состояния «покоя», что делает ДТП мечтой вуайериста. Если же я в состоянии «войны» и смотрю на потенциального соперника, спрятавшегося в засаде (и который, возможно, является мужем женщины, которая готовится отойти ко сну в соседней комнате), то ДТП не просто предоставит мне четкую и исчерпывающую картинку, но и укажет на оружие, которое у соперника может быть спрятано под одеждой. Ну а в состоянии «сна» ДТП, разумеется, ни фига мне не покажет.
Одним словом, ДТП считался штуковиной весьма полезной, но, как я уже говорил, мое с ним знакомство ограничивалось исключительно теорией, потому что до сегодняшнего дня я СИЧУП надевал лишь на тренировках в Школе, а там это был обычный симулятор. Никакого кайфа. А вот в реальных условиях я им воспользоваться мог только теперь, чему несказанно обрадовался.
Только я собрался наконец-то испытать свой ДТП и узнать, кто сидит в соседнем помещении, как двери распахнулись, и в холл вошел невысокий толстячок с лысиной, носом-картошкой, маленькими карими глазами и коротко стриженой бородкой. Одевался он старомодно, как и все примитивы: теплая светло-коричневая безрукавка, отороченная темным мехом, широкие штаны, кожаные сапоги и кафтан из изумрудного сукна. Наверное, здесь этот мужичок считался модником, поскольку смотрелся вполне представительно.
За ним вышел охранник и занял свой пост у дверей, а солидный мужичок направился прямо ко мне, мельком окинул меня взглядом, дернул своим картофельным носом и, ни слова не говоря, махнул рукой, призывая следовать за ним. Эльфа, почтительно согнувшегося в поклоне, он вообще не удостоил взглядом.
Я немного не понял такого демонстративного равнодушия к моему супер-СИЧУПу, особенно после всех этих восторженных охов-ахов местных аборигенов, но решил, что шибко переживать по этому поводу не стоит. Бог его знает, может, толстячок просто подслеповат и не видит какое перед ним великолепное достижение конструкторской мысли.
Я пошел за мужичком прямо к стене, не понимая, какого фига он меня к ней ведет – расстрелять, что ли, хочет? Но толстяк нажал какую-то скрытую кнопку, и часть стены отъехала в сторону и вперед, открыв широкий потайной проход с лестницей, ведущей наверх. При этом подвижная часть стены жутко скрипела – видно сервомеханизмы давно не смазывали. Механиков поубивать надо за такую заботу о потайных дверях. Я последовал за толстяком, который резво побежал по лестнице. Этот проход оказался намного шире предыдущего, и по нему я передвигался совсем свободно.
В процессе передвижения, я решил пораскинуть мозгами, обсудив сложившуюся ситуацию с самым замечательным собеседником на свете – со своим внутренним голосом.
– Судя по всему, это толстяк – чародей,– сказал я своему внутреннему голосу.
– Чародеев не бывает, – ответил мне тот.
– Почему? – спросил я. – Ведь вроде как научно доказано, что некоторые люди могут творить чудеса, недоступные простым обывателям. Например, левитировать или двигать предметы усилием воли. По-моему, это как-то связано с энергетикой человеческого тела.
– Всё это глупость, – ответил мне внутренний голос. – Все эти абракадабры давно канули в Лету. Ты живешь не в дремучем Средневековье, а в прогрессивном 22 веке, так что не забивай голову метафизической чепухой. Помни, что ты на неизвестной планете и ни черта не смыслишь в местных традициях. Откуда ты знаешь, может, этот толстяк – палач и ведет тебя к эшафоту?
– Не знаю, – признался я. – Но если он ведет меня к эшафоту, от этого замка останутся только живописные руины. С моим-то СИЧУПом!
– Верно. Но все равно держи ухо востро. И вызови Кэти. Она своими компьютерными мозгами сможет оценивать ситуацию гораздо быстрее тебя.
– Хорошая идея.
Я выключил громкоговоритель и вызвал Кэти. Она была явно недовольна тем, что ее отвлекают, но, выслушав мои объяснения относительно того, что меня куда-то ведут, немедленно согласилась, что ее дистанционное присутствие необходимо. Я включил камеру наружного наблюдения, чтобы Кэти могла видеть то, что видно мне, и успокоился. В конце концов, пока я в СИЧУПе мне мало что угрожает. Если только у них нет атомной бомбы…
Бесконечная лестница, ведущая наверх, меня предельно утомила. Перед глазами мельтешили эти проклятые ступени и зад толстяка, бегущего по лестнице, словно пацан. И откуда у него столько сил? Наконец мы вышли на широкую площадку, и толстяк остановился возле двери, обитой железом. Мужик несколько секунд возился с замком, потом дверь открылась, и мой молчаливый провожатый вновь призывно махнул рукой, намекая, что нужно следовать за ним.
Мы очутились в довольно просторной круглой комнате, освещавшейся четырьмя широкими окнами.
– Ты на чердаке башни, – сказала Кэт.
– Догадался, – буркнул я, рассматривая пустое помещение, в котором не оказалось ничего, кроме стола и табурета со скамьей возле стола.
Больше всего эта комната напоминала служебный офис обедневшего спартанца. Толстяк резво подбежал к столу и сел на табурет, указав мне на скамейку. Я величаво подошел к столу и сел на скамью, которая подо мной жалобно застонала. Толстяк, сложив руки на столе, сверлил мое забрало взглядом пронзительных глазок, и хотя он не мог видеть моего лица (забрало-то затемнено), он почему-то смотрел мне прямо в глаза.
