сезон — второй.
Утром направился в школу. Погодка — лучше не бывает: пасмурно, мелкий дождик. Во дворе прибирались Пляскин и Косарь, собирая бычки и подметая шелуху от семечек.
— Захар ваш в милицию пошёл сдаваться, — сказал я. — Так что никаких дел для него больше не будет. Но если опять куда-то вляпаетесь…
— Никуда мы не полезем, Виталий Иванович, — заверили меня оба.
Я допросил зомби Захара, парни пошли на первое дело, и ко всему остальному причастны не были. Так что попробую исправить их обычным способом, без могилы.
Рядом с крыльцом остановилась красная тонированная девятка. Из неё вылез Матрас, он же директор школы Степан Геннадьевич, любовно посмотрел на свою машинку, потёр пятнышко платочком и вошёл в здание, даже не обратив на нас внимание.
— Здрасьте, — сказал курящий на крыльце охранник.
Директор прошёл мимо. Охранник посмотрел ему вслед.
— Жопой был, жопой остался, — философски заметил охранник. — А вот тебя, Могила, я точно не ожидал здесь увидеть ещё.
Я присмотрелся к нему. Точно, этот очень высокий здоровяк учился со мной в параллельном классе.
— Это ты, Годзилыч? — спросил я. — Хе, тоже не ожидал. А ты чего здесь?
— Так а работы нет, а матушка договорилась, взяли сюда. Да и охранники сюда с магическим профилем требуются, чтобы эти малолетки не устроили тут.
Годзилыч размахнулся, чтобы выбросить бычок, но посмотрел, как рьяно убирались парни, и осторожно затушил окурок о подошву, чтобы убрать его в урну.
— Ладно, за работу пора.
Он ушёл внутрь, а я остался немного покайфовать, раз уж погодка такая классная. Стало ещё пасмурнее, дождь пошёл сильнее, а ещё я вчера избавился от трёх подонков, а заодно и провёл воспитательную работу. Всё просто идеально.
— Годзилла идёт! — зашипел Пляскин, и оба начали убираться ещё тщательнее.
Мимо прошла Вера Иннокентьевна Газимурова, древняя бабулька, преподавательница стихийной магии. Она раньше учила меня, и до сих пор красила волосы в ядрёный фиолетовый цвет. И да, она мама Годзилыча.
Потом шли ещё преподаватели, ученики. Пора и самому заходить в класс. Даже жалко в такую дождливую погоду киснуть в кабинете.
И тут всё пошло не так.
Из окна школы выглядывал Тимур, парень по прозвищу Шаман, который ни с кем и никогда не разговаривал. Он улыбался, глядя на дорогу.
Но стоять, он же пиромант! И в придачу, пироманьяк.
Колёса машины директора загорелись.
А ведь так хорошо всё сегодня начиналось!
Глава 6
Беседы о вреде некромантии
Колеса машины пылали, но её ещё можно было спасти.
Я находился не так далеко от происшествия, поэтому мог колдовать. Положил руку на асфальт и стал магией вытаскивать землю из-под днища машины к её колесам. Фактически я закапывал девятку.
Самым сложным было разорвать асфальт под машиной. Дальше все пошло быстро. Закопал девятку до самого стекла и полностью потушил огонь. Но это далось мне тяжко. С Шаманом надо будет поговорить. И поговорить очень серьезно.
— Ты что сделал! — раздался сопящий голос Матраса у меня за спиной. — Моя бедная девяточка! Могильников, зачем ты её изуродовал!
— Изуродовал? — переспросил я. — Я вообще-то спас вашу машину.
Но Матрас уже не слушал. Он подбежал к машине и стал откапывать её голыми руками. Это было глупо. Сразу видно человек никогда и ничего не копал. Хотя, наверное, Матрас просто был в слишком большой растерянность. Не сказать, что он очень глупый человек.
— Могильников, я загружу тебя внеклассной работой и отчётами так, что ты никогда не увидишь выходных! — Матрас повернулся на меня и ткнул пальцем, испачканном черной землей. — Сначала ты украл у меня большую линейку, а теперь испортил автомобиль!
Он правда не понимает, что я спас его девятку? Не сказать, что я сильно рассчитывал на благодарность, но получать ругань за помощь это неприятно.
— Степан Геннадьевич, ваша машина горела и я потушил пожар.
— Горела⁈ Я не видел никакого огня! А вот кучу земли я вижу!
— Сейчас я уберу землю и вы увидите обожженные шины.
Я присел и положил руку на асфальт. Матрас на эмоциях, его можно понять. Как только я уберу землю он увидит, что произошло.
С характерным глухим шумом земля стала обсыпаться и выравниваться. Девятка вылезла из ямы, но вид у неё был паршивый. Будто она вылезла из могилы.
В нескольких местах помята, вся в земле, а ещё вдобавок обожженные шины и бока. Даже немного сомневаюсь, что на ней ещё можно ездить.
— Какой ужас… — застонал Матрас и взялся за голову. — Свет моих очей, моя де-вя-точка…
Директора что-то совсем накрыло. Это ж всего лишь кусок железа.
Ладно, пойду отсюда. Матраса сейчас лучше не беспокоить. А мне, кроме того, ещё надо поговорить с Шаманом.
— Могильников, куда собрался! — окликнул меня директор. — А кто мне будет возмещать ущерб за машину?
Тут я уже знатно охренел. Можно сделать скидку на бурные эмоции и возраст Матраса, но всё же ему должно хватать мозгов, что я спас его машину, а не изуродовал. Мои слова про поджог подтверждали обожженные шины.
— Вы хотите потребовать с меня деньги? Степан Геннадьевич, я повторяю…
— Ничего не хочу слышать про поджог! — перебил меня директор. — Я знаю кто ты такой, Могильников! Ты подлец! Ты украл у меня большую линейку! А теперь ещё и машину испортил!
Очень жаль, что Матрас не преступник, потому что после этих наездов мне очень хотелось его убить и занекрить. От этой мысли я даже улыбнулся.
— Он ещё и ухмыляется! — недовольно воскликнул Матрас. Его седые усы поднялись вверх.
— Степан Геннадьевич, мне просто смешно слышать такие обвинение. Да и эту ругать пора заканчивать. На нас смотрят ученики.
Я развернулся и пошёл в здание школы. Ученики, что остановились и ждали чем всё закончится, резко вспомнили, что им пора на учёбу. Я не видел, что делал Матрас, но кажется он растерянно хлопал глазами. Возможно, он всё ещё думает, что я его ученик, но это далеко не так. Сейчас мы коллеги.
Вообще эта публичная перепалка портит наш учительский имидж. Уже в этом я видел плохую компетенцию Матраса. Если у него есть претензии ко мне, то пусть вызовет меня в свой кабинет.
Когда я зашёл в здание школы прозвучал первый звонок. Через минуту будет второй и начнётся первый урок. У меня по расписанию алхимия у второгодок, а потом надо будет сходить посмотреть на свой класс.
* * *
На перемене я наткнулся на учительницу русского языка Надежду Павловну Арбузову. Я у неё учился десять лет назад. В моё время она была самой сексуальной преподавательницей и Арбузик будто даже не изменилась. Может, она пьёт кровь девственниц?
— Виталя, ты теперь учитель? — улыбнувшись, промурлыкала Арбузик. Она всегда разговаривала ласково, но сейчас будто была даже добрее обычного. — Рада пополнению в нашем коллективе.
— Я тоже рад с вами работать, — сухо ответил я. Настроение было немного паршивым, да и Арбузик больше не представляла для меня того интереса, что десять лет назад. Нет, она всё такая же красотка, просто я уже вырос и был менее искушённым на женщин. Даже было лень говорить какой-то комплимент, хотя она этого и заслуживала. — Надежда Павловна, скажите, как на ваших уроках ведет мой класс 4 «В»?
— Поведение хорошее, но вот посещаемость моих уроков у них очень плохая, — Арбузик усмехнулась. — Первое время все парни ходили на мои уроки исправно, но когда я пресекла их подкаты, посещаемость резко упала. Сейчас на мои уроки часто не приходит никто кроме Тимура. Он хорошо слушает, но не может ответить ни на один мой вопрос. Кстати, Виталя, а у меня сейчас как раз твой класс! И — да, можем говорить на «ты». Мы же коллеги.
Арбузик мне улыбнулась. Политика этого учителя, похоже, не сменилась за десять лет. Она закрывает глаза на прогулы и готова рисовать прогульщикам тройки, чтобы они могли выпуститься. А вот тем, кто ходит на её занятия исправно, она занимается очень хорошо и внимательно.
Правда, парней на занятиях Надежды Павловны больше интересует сама Надежда Павловна, а не русский язык. Девушек же это бесит, они Арбузика обычно не любят. А с учетом того, что Надежда Павловна очень жестко морозит малолетних ухажёров, получается так, что на её уроки почти никто не ходит.
— Надя, если не сложно, отметь для меня учеников, кто не ходит на твои занятия.
— Хорошо, без проблем, — Арбузик снова
