вызывало большие сомнения. Программно уже не получилось — он весь остаток дня пытался. Попытки сопровождались воплями «почему я не хакер!», матом, и битьём ногами по ни в чём не повинному, и, наоборот, даже слишком надёжному ядру. Так, в конце концов, и пришлось расписаться в собственной беспомощности. Правда, сдаваться Герман не собирался, и теперь активно обдумывал способы физического «насилия» над несчастным движком.
Конечно, первое, что приходит в голову — это аккуратно проткнуть кожух ядра чем-нибудь. Тем же вибромечом, например. Однако скорее всего, такое грубое вмешательство уничтожит разом весь движок. Нужно действовать гораздо тоньше, и у Германа начал складываться план, как именно. Как всегда — крайне опасный и ненадёжный, но другого, увы, не было.
— Понимаешь, Гаврюша, я хочу воспользоваться тем фактом, что компоненты ядра находятся в гиперпространстве. И если подать на них слишком большое напряжение, то область искажений, граница между обычной метрикой и гиперпространством будет увеличиваться. Не сама область гиперпространства внутри нашего пространства, а именно граница. Даже не знаю, как объяснить, потому что сам не понимаю — это уже какая-то очень сложная физика, переходящая в математику и неевклидову геометрию и чёрт его знает, что ещё. Но нам это важно только с прикладной точки зрения, так что не важно. А важны тут несколько вещей — во-первых, не переборщить с напряжением. Если эта область начнёт захватывать слишком много, она просто нарушит питание ядра, и оно вернётся в изначальное состояние. Инишиал стейт, понимаешь, у нас в программировании такое выражение часто использовалось. Собственно, ничего страшного, если так произойдёт, в этом отношении система достаточно надёжна. Починить нарушенные энерговоды, и можно снова пробовать. Хуже будет, если такое случится, когда я буду, так сказать, внутри ядра.
Гаврюша вопросительно угукнул.
— В смысле, с какого перепуга я собираюсь в ядро? Ах да, я не сказал. Собственно увеличивать напряжение мы будем для того, чтобы я мог забраться внутрь ядра, и уже изнутри там всё сделал, что необходимо. Метрика нарушится, оболочка ядра станет проницаемой, и я смогу туда войти, её не нарушив.
Гаврюша угукнул как-то… обречённо, что ли?
— Понимаю, дружище. Звучит, как крайне экзотический и изобретательный способ самоубийства. Не хочется, в случае чего, оставлять тебя одного, но ты, если что, справишься. Хотел бы я просить тебя в случае моей смерти за меня отомстить, но тут такая штука, даже отомстить некому. В своё оправдание могу сказать, что я, вроде, неплохо освоился с гиперпространством. По крайней мере, окончательно в нём с ума не схожу. Так что думаю попробовать — другого выхода у нас всё равно нет.
Гаврюша своим «угу» попытался изобразить тяжкий вздох. Кажется, он не одобрял таких рисков. «Чувак, ты от одиночества рёхаешься, — мысленно сказал себе Герман. — Если ты разговариваешь с котом — это одиночество. Если кот тебе отвечает — острый психоз!»
Тихоходу он старался этого не показать, но на самом деле предстоящее мероприятие вызывало дрожь в коленях и ручьи пота на спине. Даже скафандр начал сигнализировать, что пользователь испытывает долгий, непрекращающийся стресс. Предлагал пользователю активировать симбионта, или ввести в кровь седативные средства, но Герман отказался. Успокоительное — это хорошо, но не когда ты собираешься устроить себе вояж по рехнувшейся границе с гиперпространством. «Нет уж, меня там и так будет переть без всякого компота, — хмыкнул Лежнёв, — ну его нахрен ещё чем-то дополнительно закидываться!»
Подготовка к операции заняла ещё день, потом Герман позволил себе хорошенько, на десять часов выспаться, ещё раз, на свежую голову продумал свой план, и окончательно понял, что он бредовый. Хотя бы потому, что дальше, чем «залезть внутрь оболочки» не распространяется. Разобраться, где там отдельные части ядра, как они выглядят, и как их отключить предполагалось уже на месте.
— А какие у тебя варианты? — вслух спросил Лежнёв, и решительно крутнул регулятор энергии с реактора, разом выводя на «проектный максимум». Подождал секунду, привыкая к мысли, что назад дороги не будет, и повернул ещё чуть-чуть. Можно было устроить какую-нибудь полосу прокрутки на экране, но парень, то ли из суеверия, то ли ещё по каким-то причинам, хотел контролировать процедуру лично, своими руками.
Ничего не поменялось. Герман подкрутил ещё чуть-чуть, едва-едва. Скафандр вдруг предупреждающе запищал, по забралу побежали панические надписи.
«Рекомендация: срочно измените положение в пространстве! Высока вероятность скорого выхода корабля технофанатиков из подпространства!»
Герман оглядел оболочку. Никаких изменений. А вот чувствительные датчики скафандра что-то такое заметили.
— Ну ладно, — прошептал Герман. — Тогда ещё немного.
Пальцы едва заметно, ещё на миллиметр подкрутили регулятор. Теперь изменения стали видны. Оболочка ядра в некоторых местах будто подёрнулась рябью. Герман осторожно подошёл к такому «возмущению», попытался прикоснуться. Рука сопротивления не встретила. Ткнул пальцем туда, где возмущений видно не было, палец упёрся в твёрдое.
Вернулся к регулятору, сдерживая дрожь, повернул ещё. Едва прикоснулся, даже не почувствовал, что что-то изменилось, но что-то внутри сказало — хватит. И действительно, теперь нестабильных областей на поверхности оболочки было больше. Некоторые — вполне приличного диаметра.
— Так… ну ладно… — парень глубоко вздохнул несколько раз, и шагнул к самому широкому возмущению. Просунул внутрь руку, затем — нырнул по пояс, шагнул внутрь. В последний момент вспомнил, что реактор так и продолжает сжимать в руках.
«Ой, дебииил… Ну вот как так-то?» — мысли заметались в панике. Чем это грозит? Пока вроде бы ничего не меняется. Реактор как работал, так и работает. Герман оглянулся, и увидел… странное. Никакой оболочки за спиной не было. Он находится в открытом космосе — где-то далеко-далеко видна звезда, планеты, ещё дальше — другие звёзды. Всё это немного дрожит, как будто не может решить, оно на самом деле или только кажется. Герман повернулся в другую сторону и отшатнулся. Прямо в лицо с тревогой смотрит рисованный бычок, как в мультике «Дядя Фёдор». Бычок с тревогой смотрит на него большими глазами с красивыми, длинными ресничками.
— Эээ… Гаврюша⁈
— Угу, — кивнул бычок.
— Эээ… а почему ты так выглядишь? — Герман машинально протянул руку, но тут вдруг оказалось, что бычок стоит очень далеко, и рука до него не дотягивается.
Бычок недоумённо пожал плечами, и, кажется, попытался себя оглядеть, но ничего необычного не заметил, и снова пожал плечами.
— То есть ты так выглядишь, потому что я тебя так воспринимаю? — уточнил Герман. — А на самом деле ты выглядишь, как обычно?
— Угу, — кивнул Гаврюша.
— А почему я тебя так хорошо понимаю? — удивлённо поинтересовался парень.
Гаврюша снова пожал плечами. Герман сразу понял — Гаврюша не достаточно хорошо разбирается в физике граничного с гипером пространства, чтобы объяснить некоторые его эффекты. «Или меня очень сильно глючит», — мелькнула мысль на краю сознания.
— Угу, — кивнул Гаврюша.
«Глючит, но не полностью», — понял его мысль Герман.
— Ладно… Ладно. Всё это очень интересно, но… — Лежнёв опустил взгляд под ноги и увидел чёрную дыру. Не в смысле астрономический объект, а просто чёрную круглую дырку в мироздании. Или в полу корабля — сказать достоверно, стоит он внутри какого-то помещения или находится в открытом космосе, не получалось. Лежнёв осторожно ткнул пальцем в дыру, и вдруг почувствовал, что его тянут внутрь. И очень сильно.
— Эй! Не-не-не!
Руку затянуло уже по локоть, и продолжало тащить, сопротивляться не получалось. Просто не за что ухватиться. Сзади за пояс схватили и потянули назад, рука выскользнула из дыры, и тяга прекратилась. Лежнёв оглянулся. За спиной стоял Гаврюша, и укоризненно качал головой.
— Спасибо, друг! Ты меня прямо спас!
— Угу.
Герман вгляделся в поверхность перед собой. Чёрных дырок было ровно десять штук. Пять расположено по большому кругу, ещё пять — внутри.
— Знаешь, Гаврюш, если мысленно соединить эти дырки линиями, то получаются и не круги даже, а пентаграмма. Пять лучей, и пересекаются ближе к центру. Там, получается, этот маленький круг. Как думаешь, это нормально, или те, кто это делал — сатанисты?
Гаврюша только плечами пожал.
Насчёт сатанистов Герман очень сомневался. Просто пентаграмма — очень симметричная штука. Удобная, если рисуешь. Вот и использовали.
— Ладно. Я так понимаю, вот эти чёрные дырки — это и есть части ядра. И нам было
