передвигается. Желающих посоревноваться ещё и здесь — не нашлось.
— Вы абсолютно уверены в том, что он не подложит нам какую-нибудь свинью в процессе занятий?
— Как? Пронести даже и стреляную гильзу в дом — невозможно. Он до сих пор уверен, что всё оружие хранится на стрельбище, и в доме ничего нет. Его привозят и отвозят курсанты, этого он видеть попросту не может. А голыми руками…
— … он может доставить вам изрядную головную боль!
— С голыми руками против автомата? Пусть попробует! В конце концов, у нас уже накоплено достаточное количество видеоматериалов с его участием. Всю операцию можно завершить хоть завтра, наших людей могут обучить уже другие, нормальные, инструктора.
— Я подумаю над вашим предложением…
Ну и вот что можно сделать в моём положении? Пронести что угодно к себе в комнату — нереально, заметят при осмотре. Сбежать со стрельбища? Ну, не настолько же я страшный «рэмбо», чтобы перебить в одиночку охранников и всех курсантов? Нет, сколько-то я их там завалю, разумеется… но уцелевшие достанут меня пулей — без вариантов.
Интересно, а противник мой — он чего ждёт?
С его точки зрения, самое вероятное место побега — именно, что стрельбище. Оторвался от преследователей, нырнул в лес — и амба! Не сразу и отыщут, если отыщут вовсе.
Ага — и подписать Марии смертный приговор…
А откуда я, с его же точки зрения, сбежать не смогу?
Да, отсюда — тут все факторы против меня играют. Значит — работаем в этом направлении.
С любой позиции посмотреть — затея гиблая и неосуществимая даже и в принципе. Так то — с точки зрения нормального человека. Который и в армии не служил и приказов типа — «пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю, что» ни разу не исполнял. А у нас, в условиях сильно отличающихся от нормальных, порою такая изумительная смекалка вырабатывается…
Кстати, а дорожка-то в ту самую комнату, что я в первый день приметил, всё явственнее и явственнее становиться… Ходит по ней народ! И таскает всякие интересные вещи. Ага… мимо меня, что особенно обидно!
Между прочим, видимо в качестве поощрения, ко мне в комнату приволокли телевизор! И даже антенну протащили. Оказывают, так сказать, заботу о моём «культурном» просвещении. Правда, большинство местных каналов я на дух не переношу, а ещё приличную часть попросту не понимаю. Ну, не полиглот я… что уж тут поделать?
Телевизор, однако же смотрю (ну, или делаю вид…) постоянно. Громыхающие динамики надёжно глушат любые, посторонние для этого помещения, звуки. Правда, иногда там что-то переклинивает… я уже два разу в сей хитрый аппарат залезал. Вот не наша это техника! Той, вполне достаточно удара кулаком по корпусу, а тут… всё настолько хилое, да «изящное» — впору разрыдаться!
Неделя прошла — и снова приезжает моё счастье!
На беду, как раз накануне её приезда, я весьма неловко поскользнулся на полигоне. Как итог — до комнаты меня несли на руках, нога работать отказалась. Енев не поленился, и навестил меня в моём «узилище».
— Да, встану я… пару дней — и уже смогу нормально ходить! — говорю ему, не дождавшись вопроса.
— Так послезавтра приезжает ваша жена… может, перенесём её визит?
— Нет уж! Раз положено — так пусть едет! Гулять мне всё равно не разрешено, пусть уж тут, со мною побудет. Массаж, кстати говоря, сделает… она может!
— Ну… раз вы так на этом настаиваете…
— Только кровать мне поменяйте, это уж слишком… короче, маленькая она!
— Ладно…
Я уже упоминал, что моя камера не прямоугольной формы? Нет?
Она, если хотите, трапециевидная.
Почему?
А, хрен их там всех знает… такая вот нашлась… Не думаю, что при постройке дома, в нём заранее планировались помещения для содержания в них задержанных и арестованных. Использовали то помещение, что оказалось свободным — вот и всё. И — как следствие, двуспальный диван на место койки-рамы не встал. Просто не поместился. Нет, в принципе, его можно поставить на некотором отдалении от неё, но, тогда свободного места в камере будет… немного. Тесно будет, иначе говоря! Да, и выглядело бы это всё…
Поставили в другое место.
Пробовали передвинуть телевизор — но тогда не хватило бы антенного провода… а тут ещё и пару кресел со столиком куда-то поставить надобно. Чтобы уж слишком бы это всё на тюрьму не походило бы.
Плюнули на всё и впихнули на свободное место.
И камера теперь видит далеко не всё… часть дивана ею не просматривается! Хоть, камера и стоит так, что, теоретически может обозревать всё помещение, но жизнь свои коррективы вносит…Так что, к вящему неудовольствию внешних наблюдателей, они теперь могли наблюдать далеко не все аспекты нашего с женой общения. А про слышать… ну, я же уже говорил раньше за грохочущие динамики телевизора?
Не всё коту масленица! Жаль, быстро время пролетело. Не обо всём мы поговорить успели, не обо всём…
Но, как я начальству и обещал, нога моя быстро на поправку пошла — видать, чуткие лапки моей Маришки сделали своё дело!
Так что, уже на следующий день, при помощи палки, правда, но потопал я в бар — на радостях-то!
Здесь всё уже было более-менее знакомо, и даже столик, за которым я обычно сижу, оказался пустым.
Никто ко мне в этот раз не подсаживался и своё пиво я мог тянуть, не отвлекаясь на посторонние разговоры. Да и то сказать, может же больной человек спокойно отдохнуть, расслабиться? Даже и слегка взбухнуть, наконец?
Или не слегка…
Так оно и оказалось — к моменту закрытия бара на моем столе стояло уже пять банок из-под пива… И бармен уже косо посматривал в мою сторону — я оставался последним посетителем.
В дверь вопросительно заглянул один из моих конвоиров и бармен, обрадовавшись, кивнул в мою сторону — мол, вот он ваш подопечный! Забирайте!
Да мне и так, вообще-то, ходить тяжко… а тут ещё и столько пива внутри… Короче, сам я передвигаться оказался неспособен — пришлось моим конвоирам подхватывать тяжелое тело подопечного под руки и тащить к выходу. Проблема усугублялась ещё и тем, что в одной руке у меня болталась палка, а вторая крепко сжимала неоткрытую банку с пивом. Прикладывать ко мне силу (памятуя о взрывном характере) народ явно опасался и поэтому старались особо не раздражать.
Худо ли, бедно ли, а до лестницы мы таким порядком кое-как дотопали. Наверняка, наблюдая подобную процессию в камеру, дежурный, совершенно очевидно,
