– Их было слишком много, они смяли оборону. Крейсеры с Терры не успели дойти. Детей и часть женщин посадили в грузовые корабли – мы имели хороший торговый флот. Большая часть добралась до Альтоса. Двести миллионов нахлебников, булрати! Нас ненавидели на Альтосе, нас не приняли другие миры. Наши отцы погибли в боях с лягушками – не самая весёлая смерть. «Трёх Сестёр» выжгли мезонными бомбами – иного выхода не было. Теперь они не нужны никому.
– Буферная зона.
Кей замолчал. Провёл ладонью по подбородку, словно оценивал чистоту бритья.
– Знаешь, я плакал, когда последний мир Сакры исчез в огне. Я плакал, потому что не смог отомстить. Слишком долго рос…
– Мне запрещено тебя убивать, – сказал булрати. – Ты нужен Кертису Ван Кертису.
– Знаю. Булрати, твоя мать жрала траву и мылась горячей водой. Твой отец замыкал строй. Твои дети роют канавы на полях.
Из пальцев булрати выдвинулись когти. Голос стал тонок, как пение флейты.
– Ты рискуешь, человек. Даже долг не отменяет честь…
– Кузуар буул-рати, к, хаа! К, хаа, буул!
– Хазр, кхомо! – скорее пропел, чем сказал, булрати.
Кертис Ван Кертис соскочил с кресла. В два прыжка он достиг центра кабинета: того места, где в воздухе переливалось радужное мерцание.
– Аравия, полигон, – выкрикнул он, доставая из кармана брюк маленький, похожий на игрушку пистолет. Кертис знал, что он не успеет. И он действительно не успел.
Кей сидел возле трупа булрати. В смерти тот утратил и силу, и величие – с пяти шагов его можно было спутать с дохлой коровой северных пород. Тело скрючилось, приняв желанную позу четвероногого существа. Морда с оскаленной пастью была вжата в песок. Лишь две глубокие борозды под неподвижными ногами не вязались с мирным обликом.
– Что произошло, парень? – пряча пистолет, спросил Кертис. Кей слегка повернулся в его сторону. До этого момента он казался совершенно невредимым, теперь Кертис увидел длинную, но неглубокую рану на животе.
– Мне кажется, что у него спонтанная остановка сердца, – мягко сказал Кей. – К счастью, он успел научить меня всему, что считал нужным и что знал.
Кертис нагнулся, приподнял булрати голову, заглядывая в мёртвое лицо. Оно казалось немного удивлённым.
– Спонтанная, говоришь? Бедный Аггаш искренне верил, что безоружный человек может убить булрати только одним способом. У меня не доходили руки развеять его заблуждение. Возьми, Кей.
Он бросил ему лёгкий серый пиджак. Кей молча прижал ткань к животу.
– Откуда ты знал о рефлекторных точках?
– У меня был друг, прошедший Смутную Войну.
– Ясно. Аггаш был ценным сотрудником.
– Значит, он достоин церемониальных похорон.
– Булрати, умерший от руки человека? Ты смеёшься, Кей.
– Разве кто-то говорил о руке? Или об убийстве?
– Нет, пожалуй… Ты хоть знаешь, что сказал ему?
Кей покачал головой.
– Ты разрешил ему лизнуть твои экскременты.
– Всего-то, – вставая с песка, сказал Кей. Пиджак Кертиса он бросил на труп, и тот случайно упал на лицо Аггаша. Сам того не зная, Кей ухитрился унизить булрати и после смерти.
Каково бы ни было мнение Кертиса о случившемся, он больше не возвращался к этой теме. Два врача – молодые на вид, но слишком уж слаженно работающие – склеили рану Кея и вкололи ему несколько ампул незнакомых препаратов. Тонкая плёнка аэрозоля довершила дело.
– Два дня протянет? – полюбопытствовал Кертис.
– Да хоть два года, – пожал плечами один из врачей. Вольность тона лишь укрепила мнение Кея, что эти «парни» недавно прошли аТан.
Сейчас Кей отдыхал в своей комнате. За окнами сгущался вечер – ритм жизни был привязан к времени суток башни.
Силикоид появился, когда Кей уже начал дремать.
– В поединках с органическими формами жизни булрати порой использовали отравленные когти, – сообщил он вместо приветствия.
– У него не было времени нанести яд, а врачи кололи мне какой-то токсинопротектор. Но всё равно спасибо.
– Позволишь? – Силикоид подплыл к дивану и, прежде чем Кей успел удивиться, выгнувшись всем телом, уселся рядом. Кей слегка отодвинулся – от каменного тела шёл жар. – Давай помолчим в память об ушедшей жизни, – торжественно сказал силикоид.
Кей молчал две минуты. Потом спросил:
– И трудно тебе устанавливать экран?
– На близком расстоянии – легко. К сожалению, ты не можешь приблизиться… Готово. Мы защищены от любого прослушивания.
– Даже от того, которое осуществляет Артур Кертис?
– Да.
– Ты так уверен, что у меня есть слова для тебя?
– Да. Говори.
– Булрати нашли ваше слабое место, каменюка. Те структуры, которые генерируют твоё силовое поле, неустойчивы. Забавно для расы, помешанной на стабильности и балансе сил, верно? Звук особой частоты и силы входит с ними в резонанс, затем достаточно даже слабого толчка, чтобы вы превратились в неподвижный, беспомощный, хотя и по-прежнему думающий камень.
– Каков этот звук?
– Я не смогу его издать. Здесь нужно горло булрати.
– Может быть, ты врёшь.
– Может быть.
– Почему ты раскрыл мне эту тайну?
– Люди почти не воевали с вами. Вы живёте на тех планетах, куда мы по доброй воле не сунем носа. У Империи Людей свои интересы, у Основы Силикоидов – свои. Они не пересекаются. А если уж начнётся война, мы не станем гнать против вас толпу певцов-кастратов. Лазерный пистолет уравняет наши шансы, фузионный бластер даст мне сто очков вперёд. Надо быть булрати, помешанными на силе, чтобы искать преимущество в рукопашной схватке с силикоидами.
– Это угнетало нас, Кей, – прошептал-прошумел силикоид. – Мы не любим неясных ситуаций.
– Да я так и сообразил. А что ты мне скажешь, силикоид?
– Кертис Ван Кертис купил у псилонцев прототип аТана за две с половиной тысячи кредов.
– Ну, в то время эта цена…
– Была также удивительно низкой. Через полтора года псилонцы закапсулировали свою зону космоса. Всё. Я сказал то, что мог. Мой долг перед Кертисом будет длиться ещё очень долго.
Воздух качнулся, когда защитный экран исчез. Силикоид взмыл в воздух. От дивана шёл лёгкий запах подпалённой кожи.
– Мы отдали дань тишины ушедшему. Такую чистую тишину, какую он заслужил. А сейчас, Кей, тебя ждёт Артур Ван Кертис. Вам надо работать.
Входя в комнаты Артура, Кей вспомнил свой приют. Блок «джи» с его многоярусной спальней, учебным и рекреационным модулем поместился бы целиком в любой комнате Кертиса-младшего. Например, в этой – овальном зале, драпированном расписанными в тёмных тонах гобеленами. Кей не комплексовал по этому поводу, Альтос дал ему единственное, что мог, – жизнь. Он просто вспомнил детство.
