Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

Князь Урагфорт немного подумал и кивнул мне, принимая мои условия. Взял наполненную рюмку и встал.

– Что ж, предлагаю выпить за согласие, – произнес он. – Согласие фронта и тыла – важная составляющая победы.

Потом мы сытно пообедали. И так как беседа прошла несколько сумбурно, то по моему предложению зафиксировали на бумаге обязательства сторон и примерные сроки финансирования, обеспечения и исполнения. Списком с тремя подписями. В трех экземплярах.

Еще я подписал обязательство вхождения в программу привлечения пленных к работе на своих заводах и получил суровую бумагу от Министерства промышленности на право отбирать в любом лагере военнопленных нужных мне людей без ограничения. Препятствовать мне в этом воспрещалось. Со ссылкой на соответствующий императорский указ.

Удачный рейд дивизии Бьеркфорта по вражеским тылам на Восточном фронте в газетах стали обсуждать только в самом конце зимы. Но тут уж оторвались, что называется, взахлеб. Не жалея хвалебных эпитетов, сравнивали удетских конников с былинными героями древности. Что в этих писаниях на самом деле было правдой, а что только художественным свистом работников пера – понять было трудно.

Про наши потери совсем не сообщали, а вражеские, на мой взгляд, сильно преувеличивали.

Пришлось мне констатировать, что умение работать с прессой у наших штабных возросло. Всю зиму про почти месячный рейд нашей конницы по тылам врага ни звука. Заявили о нем только тогда, когда дивизия Бьеркфорта из оного рейда благополучно вышла, с успехом выполнив главную стратегическую задачу – сорвала зимнее наступление царцев на взлете. До лета теперь можно было быть за восток спокойным.

В свою очередь командарм Аршфорт позволил «скрытно» переправиться на свой берег передовой царской пехотной бригаде, занять ей узкий, насквозь простреливаемый плацдарм и затем разом взломал лед на реке огнем тяжелой артиллерии. И все, больше ничего не делал, только заблокировал десант. Вымерзнув и оголодав, не имея никакой возможности к отступлению, царская бригада сдалась на милость победителя через неделю. Запас патронов у них еще оставался солидный, а вот еды не было уже ни крошки. И ни щепки дров. А холодно…

Ольмюцкие гвардейские дивизионы артиллерии особого могущества одновременно преуспели в контрбатарейной борьбе с вражеской корпусной артиллерией, не дав последней даже пристреляться. Воздушная корректировка у нас была на высоте (простите за невольный каламбур), а немногочисленные вражеские дирижабли, после того как мы с Плотто сбили под Новый год один из них, шарахались от наших воздушных судов еще на дальнем подходе. Один раз попытались сами ответить пулеметным огнем, но еще раз распробовав, что такое зажигательные крупнокалиберные пули, отступились, пока не стало поздно.

Развивать наступление в другом месте у царцев не хватило ресурсов – вот тут Бьеркфорт постарался, разгромив ближние их тылы и полностью нарушив всю систему армейского снабжения. Да и управления заодно.

В контрнаступление северный фас Восточного фронта перешел сам в устье реки Ныси, нагло по льду на глазах у обороняющих Щеттинпорт вражеских войск, но за пределами дальности огня их пушек. И на правом берегу реки огемская пехота соединилась с удетскими конниками Бьеркфорта, которые к тому времени уничтожили все мелкие гарнизоны царцев по деревням на морском побережье и вышли к устью самой Ныси.

Щеттинпорт сел в полную блокаду. Теперь всё, даже самые мелочи, приходилось возить в него морем, что в условиях тотального разрушения портового хозяйства воздушными бомбардировками далеко не сахар. Все сухопутные тропочки – трудно назвать их полноценными дорогами – были полностью перекрыты имперскими войсками.

Отбить захваченный плацдарм царские войска пытались, но как-то вяло. Пользуясь этим обстоятельством, плацдарм на правом берегу постоянно расширялся. И пока лед на реке был крепок, перебросили туда полторы дивизии с приданной артиллерией и пулеметами. А конников вывели на свой берег – лошади много фуража требовали и на плацдарме их не прокормить. К ледоходу успели насытить войска плацдарма главным – едой и патронами, с запасом на весь период ледохода. К тому же Плотто наладил «воздушный мост», сбрасывая с дирижаблей в мягких тюках все необходимое солдатам с малых высот и попутно отгоняя от берега вражеские корабли, которые пытались обстреливать плацдарм тяжелыми «чемоданами» своих чудовищных орудий. Страху такие обстрелы наводили много, но эффекта было мало. Из пушки по воробьям…

Воздухоплаватели прославлялись в газетах не меньше конников. Один я сидел в отставке как сыч на горе́, мучась черной завистью. Хотя куда мне еще больше славы и регалий. Дайте лучше деньгами – мне на тракторный завод не хватает.

С левого берега плацдарм прикрывали орудия особого могущества. Для корректировки огня впервые в мире протянули телефонный провод по дну реки, запаяв его в свинцовую трубу. Как его умудрились протянуть подо льдом, подробностей в прессе не было.

Морской порт в Щеттине бомбили регулярно всю зиму всеми оставшимися силами воздушной эскадры Плотто. И настолько интенсивно, что запас старых снарядов для переделки в авиабомбы к весне кончился. Плотто отписал мне, чтобы я как можно скорее предоставил ему свой проект новых бомб, хотя сам же констатировал, что портового и складского хозяйства в осажденном городе не осталось. Но война объект для бомбежки всегда найдет. Сделал и выслал патент, который, однако, в имперском комитете перевели в категорию рационализации воздушного снаряда Плотто. Теперь на дирижаблях появились нормальные авиабомбы по 350–400 килограммов, начиненные промышленной взрывчаткой, которую нельзя применить в артиллерии.

В Щеттинпорте стал ощущаться недостаток продовольствия, о чем сообщали, как я догадался, прикормленные Моласом контрабандисты. И вот тогда командарм Аршфорт объявил для мирных горожан гуманитарный коридор. Что было с имперской стороны распиарено во всей мировой прессе вместе с обвинениями против островитян, что те держат мирных жителей живым щитом в заложниках, стреляя в противника из-под юбок удерживаемых женщин. Мир взорвался негодованием. Даже на самих Соленых островах начали презирать военных, даже проститутки забастовали и стали отказывать королевским солдатам в своей продажной любви за любые деньги.

В ставке Аршфорта пул корреспондентов нейтральных стран давно уже прописался на постоянной основе. Иностранных журналистов усиленно опекали особо выделенные офицеры службы второго квартирмейстера, кормили-поили, развлекали, возили в интересующие их места, предоставили хорошо оборудованную фотолабораторию с грамотным персоналом и сделали их если не друзьями, то славными приятелями, искренне симпатизирующими гостеприимным огемцам.