Рассмотрев его улыбку, Ирвин перестал кипятиться и завершил речь довольно мирно:
– Так что хватит ссылаться на старый приказ. Нужно заново придумать, как жить дальше.
– «План изменился!» – процитировал Вадим. – «Утопим заразу?!»
– Тьфу! – плюнул в раздражении Ирвин, но потом губы его запрыгали, нос сморщился и он хохотнул. – Ну да, вроде того.
– Эх, не нужно было с мавротопским шпионом ссориться. Попросили бы политического убежища, зажили бы припеваючи. Я бы хухум разводил на экспорт. Ты бы тоже чем-нибудь полезным занялся. Например, кишечно-газовую станцию завел бы, или «живой» кожей торговал. Прибыльное дело!
– Опять шутишь, – с некоторым сомнением сказал американец. Он почему-то замедлил шаг, приложил руку к верхней части груди, начал ее мять и тереть.
– Иронизирую, – отозвался Вадим. – Хоть тебе это слово, вероятно, незнакомо.
– Сейчас как дам по шее, – вяло пригрозил американец, после чего окончательно остановился.
– Отставить давать по шее! Не сметь увечить старшего по званию.
– Мы сейчас равны, – пробормотал Ирвин глухо, словно из последних сил. И вдруг, согнувшись пополам, рухнул на колени.
В тот же миг раздался отвратительный булькающий звук. Затем еще и еще. Обтянутые мокрой гимнастеркой плечи Хэмпстеда вздрагивали, голова в голубой каске ныряла вниз, точно американец что-то клевал. Его рвало.
Наконец спазмы прекратились, Ирвин выпрямился. Подбородок его и губы были перемазаны мокрым, ярко-оранжевым, глаза выпучены. Дыхание его было тяжелым. Прохрипев «I guess I'm fucked now», он зачерпнул горстью из ручейка и плеснул себе в лицо. Утерся рукавом, отполз в сторону и сел, привалившись спиной к стене.
– Что с тобой, брат? – тревожно спросил Вадим. – Отравился чем-то? Наверняка чипсы были просроченные! Или кола. Ты хоть на дату выпуска посмотрел?
Ирвин отрицательно помотал головой. Вадим поспешно отстегнул от ремня фляжку, протянул ему:
– На, полечись. Выпей все. Если даже опять вытошнит, так хоть желудок промоешь.
– Отвали, чувак. Промываниями это не лечится.
– Почему? Отравление только так и лечат. Промывания, клизмы...
– Это не отравление, – убежденно просипел Ирвин. – Это проклятие Черного Шамана. Мы решили смыться, вот оно и подействовало. Я сейчас сдохну, а после труп встанет и задушит тебя. – Он снова прижал руки к груди. – Беги, чувак, ты еще можешь спастись!
– Кончай молоть чушь, – рассердился Вадим. – Никакого проклятия нету, я уже объяснял. Просто ты нажрался жирной, вдобавок просроченной дряни. А может, и не просроченной, просто твой организм отвык от всего этого дерьма. Пей, солдат, это приказ.
Он сам открутил крышку у фляги и сунул горловину в рот Хэмпстеду. Наклонил. Тому не оставалось ничего иного, как начать покорно глотать. Опустошив флягу почти без остатка, Ирвин несколько секунд прислушивался к себе, затем громко рыгнул. К счастью, тем дело и ограничилось. Посидев еще немного, американец слегка приободрился. Видимо, спиртное подействовало именно так, как следует. Нельзя сказать, что Хэмпстед воспрянул духом, но умирать определенно передумал.
– Ты не все знаешь, – сказал он и помахал пальцем из стороны в сторону, – потому и думаешь, будто я дикарь. Верю всяким штучкам с колдовством и все такое прочее. Тошнота – не главное. Может, она и на самом деле из-за чипсов. У них был какой-то странный привкус. Да и кола кислым отдавала. Но это все чепуха. Главное-то, брат, мне грудину жжет. Как раз там, где Шаман метку верности поставил. Будто огнем палит, понял! А это уже тухлой колой не объяснишь.
– Да я и не собираюсь. Ранка могла воспалиться, только и всего. Дай-ка взглянуть. Да не вздрагивай ты как девочка! Я аккуратно.
Присев на одно колено, Вадим расстегнул пуговицы гимнастерки. Обнажилась блестящая от пота грудь американца. Чуть повыше все еще припухшего кружочка «метки верности» извивалось и подергивалось что-то живое, зеленовато-желтое, удлиненное и проворное.
– Ну, это же все объясняет, – облегченно сказал Косинцев.
– Что объясняет? – забеспокоился Ирвин. Опустить глаза, чтоб увидеть самостоятельно, он боялся. – Что там? Гниет, да? Гангрена?
– «Отрежем, отрежем Маресьеву ногу! Не надо, не надо, я буду летать! Но ваша гангрена внушает тревогу. Так режьте же, режьте же, в лоб вашу мать!» – процитировал с выражением Вадим. Однако, заметив, как испуганно прислушивается к словам русской речи негр, пообещал: – Сейчас сам увидишь.
Он примерился и крепко ухватил зеленовато-желтого живчика двумя пальцами. Шкурка у того была твердая, немного шершавая и в то же время скользкая. Живчик завертелся вдвое шустрее. Вадим вонзил в него ногти и резко дернул. Звериный рев Хэмпстеда смешался с торжествующим возгласом сержанта.
– На, любуйся своим проклятием, – сказал он и сунул дергающуюся тварь Ирвину в ладонь. После чего выплеснул ему на грудь остатки шиповникового эликсира.
Американец зашипел сквозь зубы. Затем разжал ладонь, посмотрел на то, что там подергивалось, и брезгливо отбросил.
– Что за гадость, мать ее?
– Точно не скажу. Похоже на пиявку.
– Ох, Наср! Слышь, чувак, а пиявки ядовиты?
– Наоборот, страшно полезны. Их даже специально разводят. Во врачебных целях.
– Un-fucking-believable! – потрясенно воскликнул американец. – Первый раз слышу, чтобы кровососов выращивали для лечения. Наверное, это только в России. Правду видно говорят, что у вас медикаментов постоянно не хватает...
– Само собой. От болезней только водкой да пиявками спасаемся, – язвительно парировал Вадим. – Зато у нас образование первоклассное, даже самые тупые дети в колдовство не верят. А теперь встать, рядовой Хэмпстед. Довольно изображать жертву абор... э... проклятья. Нужно спешить. Кажется мне, свобода уже близко. Свежим ветерком веет.
Так и оказалось. Через какой-нибудь десяток минут быстрой ходьбы диверсанты разглядели впереди светлый полукруг выхода, затянутый густой сеткой растительности. Они издали радостный, не вполне цензурный клич – и побежали.
На поверхности стоял вечер. В небе слабо мерцали брызги ранних звезд. Такие же, но дрожащие и дробящиеся светлые точки виднелись внизу. Там несла мутные воды широкая медлительная Касуку. Вдалеке, на юге, сквозь силуэты пальм помаргивали огни Малелы.
Берег был пустынен, лишь неподалеку горел крошечный костерок.
* * *
Прорваться во дворец тем же способом, что и старшие диверсанты, LSn-01.2 не смог – это поставило бы под угрозу не только его собственную жизнь, но и целостность сосуда, чье значение с каждым днем, а в последнее время и часом возрастало.
