Ну как обычно, хоть бы лишнее слово сказал для дилетантов, вот к примеру — почему «уход удовлетворительный»? Покормили больную в меру, но наверняка самыми деликатесными частями, даже специальную подстилку соорудили, не забыв в нее полыни положить от блох — это здоровому почесаться только в удовольствие, а раненому двигаться больновато.
За этими мыслями Хранитель рассматривал рану с которой раньше снял покрытие. Не сплошной шов выглядел хорошо, там где края были сшиты не было разрывов и уже началось образование соединительной ткани, а края свободных участков не обнаруживали тенденции к излишнему вспуханию, цвет и запах тоже были правильными.
Внутри же ран весело копошились личинки местного летающего насекомого — съедая омертвевшие ткани и своими выделениями не давая развиться инфекции. Все было замечательно, вот только количество личинок было заметно меньше того что должно было быть. Значит, правильно было решено не полагаться на естественное течение.
Хранитель быстро извлек большую часть личинок на положенный рядом покров и вытащил емкость с «лекарством». По сути это были те же самые личинки, но выращенные специально и слегка модифицированные — теперь их выделения подавляли рост большинства болезнетворных бактерий с гарантией. Только начал выкладывать белесые тельца, как разъяснилось малое число популяции их предшественников.
Из травы выметнулся разноцветный клубок — охотники посчитали что он отвлекся, и прокатившись по лежавшему в стороне покрову унес с собой все «вкусняшки». Причем самый наглый (или самый любопытный) котенок, в отличии от скрывшихся «подельников», уселся неподалеку и принялся закусывать внимательно следя за манипуляциями.
Хранитель закончил работу и дополнительно закрепив покров клеем протянул ему одну личинку из новых, с двумя люминесцентными полосками на спинке. Обжора мигом сунул ее в пасть, потом поднял вверх обиженный взгляд от которого даже слегка не по себе стало, и отплевываясь ринулся прятаться в траву.
Что ж, хоть и обидела ребенка, зато риск, что эти любители сладкого занесут в рану инфекцию, существенно снизился. А личинок они и в черепахе себе наковырять могут.
Теперь можно и о своих делах подумать.
* * *
Увеличение температуры тела способствует не только перевариванию, но и скорости мышления. Хранитель опять «жарился» на солнцепеке под недоуменными взглядами всего прайда. Впрочем винить мегакотиков в умственной недостаточности не стоит, они вполне уже изобрели теорию что их новый «хозяин» просто из более жарких мест, вон у него даже самой короткой шерстки нет, и тут натурально мерзнет.
А теперь они скопом вырабатывают стратегию, как предложить всех себя в качестве «грелки на ночь» и при этом не умереть не понятыми. А ведь чтобы дойти до аналогичных выводов тому же Исследователю понадобилась подсказка и довольно много циклов. А эти всего за пару десятков малых циклов наблюдения (Исследователь очень редко оставался на территории в жару и только второй малый цикл подряд) уже знают, что ему надо лучше него самого. Удивительный все же навык выработала природа в своих детях.
Умиляет правда само обсуждение, нет видимо у них привычки работы с Разумными хозяевами, вот и трындят, а точнее перемигиваются, не отрывая набитых животов от земли. Нисколько не заботясь о том, что объект обсуждения их прекрасно слышит, то есть видит.
Впрочем, не стоит недооценивать этих хитрунов, вполне возможно что все это обсуждение есть вторым слоем плана и направленно на минимизацию потерь и недопонимания. То есть если «Дерево» с идеей несогласно, то оно само скажет, если согласно — тем более, если сомневается — промолчит, но при попытке довести вопрос до экспериментальной проверки среагирует менее жёстко, чем если просто сунутся в чужую спальную нору.
Некоторое время Хранитель развлекался, прикидывая. есть ли происходящем не только второй, но и третий и так далее план — и с удивлением обнаруживал что «почему бы и нет?», но потом ему это занятие пришлось отложить. Все же откладывать вопрос «что делать» с этими вот самыми хитрунами было дальше некуда — ситуация если принять во внимание предупреждения Зяблика могла сорваться в пикирование в ближайшую половину цикла.
Некоторое время ушло на то, чтобы очистить выводы Исследователя от излишней наукообразности. Если по-простому, то ситуация была весьма неприглядна. Мегакотики не соответствовали собственной среде обитания и не имели никаких шансов приспособиться к ней.
Такой вывод звучит приговором для любого вида, будь он хоть трижды разумным. Они были слишком крупными, чтобы интересовать хищников и слишком мелкими, чтобы эффективно им противостоять. Выдумка с симбиозом с крупными территориальными хищниками как источником защиты была хороша, но снижала плотность популяции до критической — слишком велика была территория необходимая для прокорма этого самого «крупного». Сами то котики прекрасно могли обойтись, промышляя грызунов, а вот «хозяину» требовалось много пространства. Интегрироваться со стайными котики не могли — слишком медленно рос молодняк.
Это только если простую биологию рассматривать. На уровне разума ситуация была не лучше, предки ошиблись и шагнули шире чем надо — за мизерные по биологическим временам сроки был получен вид разумных которые могли существовать только в искусственной среде всеми прочими именуемой «цивилизацией». Этап на котором новый вид «ломает под себя» обычную среду преобразовывая ее в «цивилизованную» оказался пропущен.
Хранитель некоторое время подумал над возможностью вооружения подопечных — мысленно присобачивал на конец хвоста скорпионье жало, отравленные когти или возможность перестройки прианальных желез, чтобы поражать противника струей яда или просто дурно пахнущей, едкой жидкостью. В этом не было ничего особенно сложного, но потом он понял всю глупость этих рассуждений — разумный, он не просто так самый слабый в его родной биосфере. Эта «неприспособленность» как раз и является необходимым условием появления разума.
Если взять и «приспособить» мегакотиков к текущей среде — это будет для них значить если не утерю разума, то значительный регресс. Вывод — нужно менять среду.
В этом тоже не было ничего сложного — разворачиваем на поверхности Улей и встраиваем их в его цепочки, обеспечивая тем самым защиту. Вот только и этот путь был тупиком — он отнимал перспективу, цель. Как был тупиком с точки зрения эволюционной биологии сам Улей.
Внутренняя биосфера Улья не развивалась, она была вершиной, добавить в нее новый вид было несложно, но в этом не было необходимости — стандартные особи и симбионты давно решили все вопросы. К тому же было большим вопросом понимание между инсектоидами и млекопитающими, а это могло поставить крест на правильном развитии нового Разума. Один раз ведь уже напортачили, нет — пуповину надо обрезать, а не совершенствовать.
