Первая эйфория вскоре прошла, растворившись в море проблем, возникавших буквально на каждом шагу. Цимбаларь перебирал десятки вариантов предполагаемого развития событий, но ясного ответа для себя так и не получил.
С уверенностью можно было сказать лишь одно: в ближайшие два дня Санкт-Петербургу ничего не грозит. Согласно камер-фурьерскому журналу, император с головой погрузился в государственные дела и не пересекал роковую параллель, располагавшуюся чуть южнее Зимнего дворца и большинства других государственных учреждений.
Однако дальше наступала полная неопределённость. На третий день император, которого никак нельзя было назвать домоседом, отправился в Москву, где его ждала новая серия покушений, по необъяснимому стечению обстоятельств переместившаяся в двадцать первый век. По пути к вокзалу, посещая различные присутственные места и богоугодные заведения, он пересекал опасную черту не менее дюжины раз: и на Невском проспекте, и вблизи Манежа, и у Казанского собора. Вне всякого сомнения, покушение должно было произойти именно в этом районе, прежде называвшемся Адмиралтейской стороной.
Чтобы предотвратить возможные жертвы, пришлось бы эвакуировать весь центр города, где сейчас проживало не менее полумиллиона человек – случай в новейшей истории России беспрецедентный. Впрочем, это было бы ещё полбеды. Главная проблема состояла в том, как убедить городские власти в необходимости подобной акции. Ведь никто из членов опергруппы не обладал нужными полномочиями, а московское руководство поспешило отмежеваться от своих чересчур деятельных и самостоятельных сотрудников.
Так Цимбаларь и заснул, не придя ни к какому заключению, заснул прямо за столом, уткнувшись носом в кучу ксерокопий, сохранивших для потомков безупречный почерк дворцовых летописцев, никогда ничего не добавлявших от себя, а лишь беспристрастно регистрировавших неоспоримые факты.
В этой позе его и застала Людочка, рано поутру явившаяся с вокзала.
Она не стала никого будить, а тихонько прибрала в квартире, за время её недолгого отсутствия превратившейся в некое подобие блатной малины, как смогла приготовила завтрак, использовав для этого привезённые с собой продукты, и выбросила в форточку дохлого мышонка, которого Ваня до лучших времён хранил в пустом холодильнике.
Дворовые коты, привыкшие к тому, что с неба чаще всего падают птички, а отнюдь не мышата, этот подарок судьбы оценили не сразу. В итоге самым сообразительным и проворным оказался огненно-рыжий кот по кличке Люцифер.
Глава 15
Эксперименты в искривлённом пространстве-времени и эксперименты в небесах
Утро для одиноких, затурканных работой да вдобавок ещё и пьющих мужчин, по традиции обещавшее быть хмурым, на сей раз наполнилось восторгами.
Все искренне радовались возвращению Людочки, тем более что итоги минувшего дня давали повод для хвастовства.
За завтраком, который благодаря изысканной сервировке и наличию горячих блюд можно было назвать праздничным, каждый спешил поведать ей свою собственную версию истории о профессоре Филиппове, чья зловещая, а равно и трагическая фигура могла встать в один ряд с другими легендарными жертвами ненасытного научного любопытства – доктором Фаустом и его коллегой Франкенштейном.
По прошествии часа Людочка ознакомилась со всеми новостями, в корне менявшими подход к уже почти завершённому расследованию. Естественно, её не обошли стороной и проблемы, неминуемо возникающие при любом крутом повороте событий.
– Если бы тебе удалось обнаружить отсутствующие фрагменты координат, половина наших забот отпала бы сама собой, – произнёс Цимбаларь, тая в душе несбыточные упования.
– Увы, мне вас обрадовать нечем, – призналась Людочка. – Более того, моя поездка во всех смыслах оказалась неудачной. Ваня, как всегда, оказался прав. Никто к шестопаловским запискам даже и не притронулся. Один научный консультант ушёл в отпуск, другой приболел, третий завален работой сверх всякой меры. Не оправдались и мои надежды обнаружить недоступные взору тексты. Наверное, Шестопалов писал прямо на подоконнике, а под листы для удобства подкладывал газету. Правда, я сделала увеличенные копии с каждого клочка записок. Теперь их хотя бы не противно в руки брать.
– Похоже, ты не собираешься держать наследство Шестопалова в тайне? – Цимбаларь пристально посмотрел на Людочку.
– Совершенно верно, – кивнула она. – Я хочу привлечь в качестве консультанта кого-нибудь из его бывших коллег, занимавшихся сходной проблематикой.
– И кого ты имеешь на примете?
– В вагоне я думала об этом целую ночь. Перебрала в уме весь наш список. И «зелёненьких», и «коричневых», и «красных». Теперь могу сказать вполне определённо: другой кандидатуры, кроме Саблина, мне не видится.
– Но ты же сама говорила недавно, что это упёртый ура-патриот, да к тому же ещё и неврастеник! – Цимбаларь был весьма удивлён выбором Людочки.
– Вот на этом-то я и собираюсь сыграть! – сообщила она. – Ведь в конце концов от его научной компетенции и добросовестности будет зависеть судьба целого города, причём родного… А помимо Саблина обратиться просто не к кому. Мечеев проворачивает банковские сделки, Чевякин крышует мелких торговцев, Шапиро, наверное, вернулся к своему подпольному бизнесу, а остальные или окончательно завязали с наукой, или бомжуют, или вообще отдали богу душу.
– Тогда не будем откладывать дело в долгий ящик. – Цимбаларь стал поспешно собираться, первым делом сунув в карман пачку трофейных долларов. – Счёт времени пошёл уже не на дни, а на часы… Пётр Фомич, отправляйся к своим дружкам из ФСБ и попытайся убедить их в необходимости эвакуировать Адмиралтейский и Центральный районы города. Используй все меры воздействия, вплоть до голодовки и угрозы самоубийства.
– А я сегодня выходной? – обрадовался Ваня.
– Нет, ты пойдёшь вместе с Петром Фомичём и на всякий случай покараулишь у входа. Гостеприимство тамошней публики хорошо известно всем представителям старшего и даже среднего поколения. Задержат для профилактической беседы, а потом выручай его из Тамбовской пересылки… Мы вдвоём отправляемся на рандеву с кандидатом физико-математических наук Саблиным. Хотя я всех этих горе-патриотов терпеть не могу. Они только на митингах орать горазды…
– И сколько это удовольствие стоит? – поинтересовалась Людочка, когда Цимбаларь, резко рванув с места, разогнал свою «девятку» до скорости, в городских условиях совершенно непозволительной.
– Сущая дешёвка, – ответил тот нарочито беспечным тоном. – Сто восемьдесят рубликов в час. Плюс две тысячи рублей залога. Но я думаю, что залогом всё и ограничится. Машина взята на фамилию некоего Василия Ивановича Сверчкова, в природе никогда не существовавшего. Покидая Питер, а это случится не позднее чем через два дня, я оставлю машину вблизи Московского вокзала, поместив на ветровом стекле соответствующую записку.
