Именно в этот момент я и заметил. Справа от нас просвет между домов затопила гигантская серая масса. Сперва показалось, что здания срослись между собой, превратились в новую Великую Китайскую стену. Однако было несколько явлений, упрямо свидетельствующих, что это не совсем так. Во-первых, аномальная, неожиданно возникшая смычка заметно колебалась. Во-вторых, по ее усеянной крупными буграми поверхности то и дело проскакивали яркие голубые молнии. Они! — мелькнуло у меня в голове.
— Они! — выдохнул Загребельный.
Да, это действительно были кашалоты. И появились они до того, как мы успели занять огневые позиции. Ну а теперь, исходя из сложившейся ситуации, уже и не успеем это сделать. Нам просто не позволят. Кентавры ведь нарочно набились во все здания по пути следования этого кортежа смерти. Додумались, гады, что люди могут укрыться именно там и нанести неожиданный удар по их главному оружию. А без засады как же их достать? Не атаковать же поднявшись в полный рост, да с криками «Ура, за Родину!».
Я подумал об этом как об утопии, и тут же понял, что обнаружил тот самый единственный выход, который поможет, который сделает нашу гибель не напрасной. Прямая атака на кентавров это безумие, самоубийство, но только не для тех, кто уже и так практически мертв. Так что…
Я оттолкнул Блюмера, покрепче ухватил автомат и заорал во всю глотку:
— В атаку, ребята! Покажем этим сукам кто есть кто!
В порыве ярости я даже сделал несколько самостоятельных шагов, и морпех Сергей, желая поддержать меня, инстинктивно рванулся вслед. Третьим на врага бросился Леший. Он тут же все понял. Головастый, что не говори!
— В атаку, бродяги! Клюев, гранатомет к бою! — завопил он и одной очередью срезал выпрыгнувшего из окна кентавра.
Истребление сыплющихся из девятиэтажки тварей являлось нашим основным занятием лишь пока мы находились внутри двора. Однако как только отряд свернул за угол, и впереди нарисовалась широченная автомобильная магистраль… Вот тогда-то мы и перестали замечать тех многолапых чудовищ, что гнались за нами по пятам.
Все взгляды, все внимание, все мысли мигом прикипели к четырем живым горам, которые медленно ползли мимо нас. Они были совсем близко. Два, может три десятка шагов. И это делало картину совсем уж нереальной. Шеренга кашалотов, плотное каре не менее чем из сотни кентавров. Мимо дефилировали наши злейшие враги, те, кто явился сюда чтобы убивать. И что же? Они словно не замечали нас, даже не смотрели в нашу сторону, будто группы вооруженных людей не существовало вовсе. Отрывистое дыхание огромных глоток, размеренное тяжелое шарканье сотен когтистых лап, гипнотизирующее покачивание чешуйчатых тел… Парад монстров в честь праздника ужаса. Ко всему этому не хватало лишь задающего ритм гулкого барабанного боя.
На мгновение мы замерли. Пальцы на спусковых крючках, взгляды сквозь прорезь прицела. Казалось дело за малым. Вот же он, враг! Не защищается и не прячется. Следует только нажать. Только вот нажимать никто не решался. Каждый прекрасно понимал — один выстрел и здесь начнется ад.
Я мельком взглянул назад. Преследовавшие нас кентавры остановились. Они даже начали отступать. Твари словно говорили: «Уйдите, и мы вас не тронем». На какой-то миг в мозгу возникло затмение. Подумалось, а может и вправду уйти? Может эти дьяволы даже и не обманут, не будут преследовать. Сразу очень захотелось жить. Не важно какой жизнью, бедной, голодной, убогой… любой, лишь бы жить, а не превратиться в груду радиоактивного дерьма или мумию, насаженную на острый кол.
Но это видение сменилось новым. Люди стоящие на стене и машущие руками нам вслед. Ведь свою жизнь я мог купить только в обмен на их. И совсем не я, а они будут утолять голод прожорливых тварей, украшать их жуткие храмы. Нет уж, такая торговля не по мне, вернее, не по нам. Я метнул взгляд на суровые лица верных товарищей, на побелевшую, но непреклонную Лизу и понял, что прав. Мы останемся людьми, настоящими людьми, и это наше решение, наше последнее слово. Не оттягивая более ни секунды, я надавил на спуск.
Очередь автомата словно разбудила весь окружающий мир. И он взорвался, загрохотал, пришел в неистовство. Мы расстреливали кентавров практически в упор. В первые мгновения они словно не замечали этого, продолжая тупо и упрямо ползти по прямой как стела взлетке Можайского шоссе. Однако это только в первые мгновения. Визг, рев раненных и умирающих собратьев, запах дыма и крови не оставил и следа от их непоколебимости и чувства долга. Что касается самой последней точки, то ее поставил взрыв термобарического заряда, полыхнувший в самой гуще колышущегося грязно-зеленого моря. Именно после него твари и дрогнули… Или лучше сказать именно после него, позабыв о кашалотах, они кинулись в атаку на своих обидчиков.
Наблюдая как живая стена резко изменила направление своего движения и теперь несется на нас, я не испытал страха. Нет смысла бояться, когда прекрасно знаешь, что выбор сделан и спасения уже нет. Разве самоубийца, который сиганул с высотного здания и теперь наблюдает, как прямо на него несется серый асфальт мостовой, боится? Нет. Страх, он остался там, на крыше высотки, вместе с правом выбора. Ну, а когда этот выбор сделан, когда уже ничего нельзя изменить, человек тонет в море адреналина. Он со спертым дыханием, с замиранием сердца ожидает того самого последнего мига.
Но мне было не суждено испытать что либо подобное. И все потому, что я ни какой-то там безмозглый самоубийца. Я умираю совсем не по своей собственной прихоти, а потому что так надо для дела, очень важного дела, которое, кстати, следует довести до конца.
— Валите отсюда, сволочи! Убирайтесь в свой гребаный мир! — именно с таким воплем я вновь надавил на спуск автомата.
Не знаю, что сработало, мой крик, вылетевший из ствола свинец, а может очередной взрыв реактивного снаряда. Как бы там ни было, в следующую секунду все пространство впереди утонуло в ослепительно-белой вспышке, а затем к ней добавились еще, и еще, и еще одна. Казалось, что в и без того гигантский костер несколько раз подряд сбрасывали целые цистерны авиационного бензина. Опьянев от восторга, неистовое пламя взметнулось ввысь. Оно словно почувствовало в себе силы пожрать не только землю с бессильно барахтающимися на ней фигурками живых существ, но и целое небо, бесконечный космос.
Нас тут же швырнуло на землю и покатило. Только вот странное дело, мне почему-то показалось, что катимся мы не от эпицентра взрыва, а к нему. Нас будто засасывало в недра исполинского сияющего водоворота, черной… вернее белой дыры, неожиданно разверзшейся на поверхности нашей планеты. И мы бы непременно в нее провалились, если бы вдруг…
