понял?
— Не сомневайтесь, уважаемый, я принял к сведению каждое слово, — процедил Эргенаш, для которого такое оскорбление явно было за гранью допустимого, но он всё же сдержался, — пойдём, Сареф.
Сареф вышел из домика вслед за стревлогом. На городок при Арене уже опустились сумерки.
— Ты… извини Бреннера, — сказал Сареф, — ему не следовало так тебе грубить.
— Нормально, — отмахнулся стревлог, — если бы меня предали так же, как предали вас — я был бы таким же подозрительным. В принципе, я даже ожидал подобной реакции. Но это не имеет значения. Ты слишком важен для всех нас, чтобы мы не оказали тебе эту маленькую услугу.
Прошло 15 минут. Они вышли за пределы городка и сейчас направлялись к обильному ряду таверн и постоялых дворов, где отдыхали обычные зрители. И вот, отсчитав, наверное, двадцать постоялых дворов, Эргенаш, наконец, скомандовал Сарефу войти вслед за ним.
Внутри их встретила самая шумная гулянка, которую только можно было представить. Море выпивки, огромная куча закусок, да таких, которые клановые не каждый день себе на стол ставят. Вероятно, обычный люд весь год собирает деньги, чтобы потом нагуляться и оттянуться на этом празднике.
При этом все были настолько пьяные, что никто не узнал в Сарефе одного из двух оставшихся в Состязаниях Чемпионов. Эргенаш подошёл к трактирщику, и тот ему кивнул, отвечая на невысказанный вопрос. Эргенаш так же кивнул ему, после чего обернулся к Сарефу и взглядом позвал его следовать за собой. Когда они подошли к лестнице, Эргенаш сказал:
— Второй этаж, семнадцатая комната. У тебя два, может быть, три часа. Очень рекомендую не задерживаться.
Вконец, растерянный, Сареф принялся подниматься по лестнице. Он чувствовал, что Эргенаш не лгал, не было того удушающего напряжения, как тогда, когда Лина вела его в ловушку… но всё же, кто его мог там ждать?
Наконец, Сареф подошёл к двери номер 17 и постучал. Не услышав ответа, он осторожно толкнул дверь… и пару секунд спустя остолбенел и почувствовал, как его сердце забилось в два раза быстрее. Потому что в комнате на двухместном диване сидела… Аола…
— Здравствуй, сынок, — мягко сказала она, поднимаясь на ноги, — как же я рада, что у меня получилось повидать тебя сейчас.
Без лишних слов Сареф промчался через комнату к своей матери, обнимая её так, как ему позволяла его Нулевая Сила. И та ласково обняла его в ответ… и это объятие вызвало в нём вспышку нежности и такую же вспышку отчаяния. ВОТ ЭТО должно быть в детстве у каждого ребёнка, и ВОТ ЭТОГО он был лишён всю сознательную жизнь. И Сареф знал, что его мать в этом была не виновата. Адейро отнял ЭТО у него! И завтра он за это заплатит!
— Мама… как ты… что ты тут…
— Я приехала сюда специально к тебе, сынок, — мягко сказала Аола, опускаясь обратно на диван и усаживая сына рядом с собой. — Я… я почти всё видела и понимала, когда наблюдала за вашим с Адейро противостоянием после твоего возвращения. Я знала, что ты что-то задумал. Но чтобы настолько грандиозное… Я была просто поражена, когда узнала. Сынок, ты у меня такой сильный, такой смелый, такой замечательный. Я знаю, что не была… не могла быть хорошей матерью все эти годы, но сейчас, когда над нами не довлеет клановый хранитель… для меня ты самый лучший сын на свете, Сареф. Самый-самый.
Сареф не мог найти слов. Только снова обнял свою маму и, наконец, дал волю слезам. Он и представить не мог, что к нему могут прийти эти светлые моменты счастья. Когда он точно мог осознать, что всё это время рядом был человек, который любил его. И который был сейчас рядом, с ним! Сареф редко ощущал в своей жизни радость, и уж тем более ещё реже в его жизни были моменты, когда от радости распирало грудь, и хотелось петь, танцевать, дышать… жить! И Сареф только крепче прижимался к матери в бесполезной попытке наверстать упущенное за 20 лет… но Аола его прекрасно понимала, и только мягко обнимала своего сына в ответ…
Сареф не знал, сколько прошло времени. Они так и просидели всё это время. Иногда Сареф вспоминал какой-то забавный случай, и Аола охотно подхватывала воспоминания, рассказывая, как это выглядело с её стороны. И снова благостное молчание, когда слова были не нужны, и Сареф лишь сильнее прижимал к себе маму. И, казалось, он мог просидеть так до самого утра, но…
— Сынок, к сожалению, мне пора ехать, — мягко сказала Аола, впрочем, не прерывая объятия, — никто не должен знать, что я была здесь. А тебе надо отдохнуть перед завтрашним днём.
— Я не хочу тебя отпускать, — совсем тихо прошептал Сареф, словно он сам стыдился этих слов.
— Я знаю, сынок, — так же тихо ответила Аола, — я сама ещё меньше хочу отпускать тебя сейчас. Но, к сожалению, так надо. Не волнуйся, сынок. Я искренне уверена, что мы с тобой видимся не в последний раз. Если ты завтра выиграешь — то сможешь в течение года приходить в любое клановое поместье почётным гостем. Вот и приходи туда. Познакомишься со своей роднёй. Они, конечно, все как один — говнюки, некоторые даже Адейро фору дадут… но кто знает, как может повернуться жизнь. Возможно, придётся и у них однажды просить помощи. Ах, Сареф, если бы ты знал, как я тобой горжусь. Как я горжусь тем, каким ты стал сильным и уверенным в себе… и как мне горько от того, что я всё это время была вынуждена оставаться в стороне. Но ты справишься, мальчик мой. Ты обязательно справишься. Но сейчас нам пора прощаться.
— Ещё 5 минуточек, мам, — совсем тихо попросил Сареф.
— Ладно, мой хороший, — ещё тише ответила Аола, — ещё 5 минуточек…
***
Когда Сареф выходил с Аолой на задний двор таверны, чтобы проводить её, то увидел, что там уже стоит готовый экипаж. И, судя по тому, какой сонной была лошадь, экипаж ждал не меньше часа.
— Госпожа! — с лёгкой укоризной сказал кучер, встрепенувшись при
