– Уйди, сволочь.
Хмыкнул, ушел. Послышался возглас Алены, и вскоре в дальней части дома заговорили три голоса, но тихо – не разобрать. Бросив напрасно прислушиваться, Сергей молча пил морс. Нахохлившаяся, как гриф-стервятник, Ева вертела в руках зеленый камешек.
– Сейчас явятся, – сказала она.
– Зачем? – спросил Сергей.
– Что-то у них не склеилось. Чувствую.
– А что означало кормление мартыша и эти камешки? Ведь не случайно же?..
– Может, и случайно. Видишь, нас тут не изолировали наглухо и не обижают. Мы для них с самого начала были инструментами и можем еще пригодиться в этом качестве. Зачем ломать полезные инструменты? А главное, куда мы денемся?
Сказано было с такой тоской, что у Сергея мурашки пошли по коже.
– Ладно, – пробормотал он. – А что насчет камешков?
– Откуда мне знать, – равнодушно отозвалась Ева. – Вот этот зеленый – кажется, хризопраз.
– Драгоценный?
– Поделочный. Просто зеленый халцедон. Дешевка.
Несколько минут оба молчали. Затем Сергей спросил:
– Ну где они? Ты говорила – явятся.
– Дрожишь? – усмехнулась Ева.
– Дрожал бы – генерировал Проходы, – обиделся Сергей. – Просто скучно. О! Тихо…
– Идут, – констатировала Ева.
Первым на четвереньках явился мартыш Мефодий. Оглянулся на Алену, заметил ее укоризненный взгляд, брошенный на банановую кожуру, и заскулил притворно-жалобно.
– Нечего, нечего, – сказала ему Алена. – Сам насорил, сам приберешься.
Вздохнув совсем по-человечески, мартыш сцапал кожуру и унесся галопом. Кирилл Денисович уступил в дверях ему дорогу и с наслаждением почесал спину о косяк. Будто тоже не человек, а так – человекообразный вроде Мефодия. Улыбнулся, ожидая шуток, и не дождался. Ева зло сверлила его взглядом. Сергей, стараясь держаться невозмутимо, допивал морс.
Кирилл Денисович покашлял и ничего не сказал.
– Ну хватит, может быть? – не выдержала Алена. – Может, пора поговорить?
– О чем? – окрысилась Ева.
– Злишься? Злись. Имеешь право. А на кого сильнее – на Кирилла или на меня?
– Пошла ты…
– Успокойся, – посоветовала Алена. – Злиться на нас – это примерно то же самое, что Мюллеру злиться на Штирлица. Внедренные агенты всегда были и всегда будут. Каждый делает свою работу; ты – свою, мы – свою. Да и не делала ты последнее время никакой работы для «фирмы». Операция по поиску Макса – чистая самодеятельность проводников. Вы ведь люди, а не просто рабочая сила. А кто удрал с территории вопреки запрету руководства? Кто угнал полицейскую машину?
– Ты тоже участвовала, – напомнил Сергей.
– Еще бы! Но «фирмы» больше нет. Вам бы следовало радоваться, что вы у нас, что Аркадий или Родион не успели подставить вас по-крупному ради своих делишек… Вот кого мне нисколько не жаль – Аркадия и Родиона!
– Ты еще скажи, что тебе нас жаль! – фыркнула Ева.
– Вас? – удивилась Алена. – А чего вас жалеть? Вы оба знали, на что идете, – это раз. Операция с самого начала была по сути нашей – это два. Так что претензий к вам у погранслужбы нет. Ну разве что к тебе – за прошлые дела… Впрочем, по масштабам этого дела прошлые твои подвиги с контрабандой – мелочь.
Так, подумал Сергей. Сейчас последует предложение.
И не ошибся.
– Что думаете дальше делать? – осведомилась Алена.
– Это от нас зависит? – хмуро спросила Ева.
– В первую очередь от вас. Ты в курсе, что среди пограничников процентов десять бывших контрабандистов?
– Так много?
– Так мало! А среди нас, особистов, их еще больше – процентов около тридцати. Так, Кирилл Денисович?
– Примерно, – кивнул тот, скребя за ухом.
– А знаете почему? – спросила Алена. – Вижу, не знаете. Так я отвечу: потому что контрабандист контрабандисту рознь. Одного интересует исключительно нажива, другому хочется не только прибыли, но и щекотки нервов, а третьему просто любопытно. Первых больше, чем вторых, и гораздо больше, чем третьих. Дай жадному заработать без риска – он в Центрум и не полезет, дурной он, что ли? Ведь там убить могут. Таковы почти все руководители шаек и «фирм», таковы же многие рядовые контрабандисты. Легко понять, что мы с ними не церемонимся. Человеческий материал этого сорта нас не интересует.
У Евы дернулись губы, но она смолчала. Молчал и Сергей – ждал, что еще скажет Алена.
А та, весело тряхнув хвостом светлых волос из-под неизменного кепи, продолжала:
– Зато нас очень интересуют другие – те, кто в контрабандистах скорее случайно, чем по душевной склонности. Те, кому интересен Центрум. Те, кто готов рискнуть, просто чтобы жизнь не была пресной. Из таких как раз и получаются лучшие пограничники…
– Ага, – кисло сказал Сергей, – знакомо. Ванька Каин.
– Или Франсуа-Эжен Видок. Ты понял. Но есть разница: тем уголовникам светила минимум пожизненная каторга. Их не убеждали словами, им тупо предложили выбор.
– Можно подумать, что ты была при этом, – фыркнула Ева.
– Не была, но догадаться нетрудно. Полиция имела что им предъявить. У нас с вами ситуация другая. Вы оба находитесь в Центруме незаконно, это так, но все же в рамках нашей операции. Ты, Сергей, вообще еще не пронес в Центрум никакой контрабанды. С тобой, Ева, вопрос сложнее. Всякую другую мы могли бы даже отпустить, будучи уверенными, что она больше не сунет нос в Центрум, – но ты ведь сунешь?
– Даже не сомневайся.
– Поэтому мы предлагаем тебе – и Сергею, конечно, – быть с нами. Деньги примерно те же, риск – у особистов – примерно тот же. Но главное – ощущение причастности к великому делу… Что, слишком пафосно звучит? А я не постесняюсь повторить: ощущение дела, а не делишек!
– Это какого же? – с глумливой усмешкой спросила Ева. – Торговцев обирать?
Сергей посмотрел на нее с опаской. Ни черта она не боялась. Одновременно Алена и Кирилл Денисович обменялись взглядами. Чесоточный проводник вздохнул и развел руками – безнадежно, мол. Но Алена так не думала.
– Странно, что ты до сих пор не поняла, для чего в Центруме существует погранохрана. Впрочем, понятно: с точки зрения контрабандиста, она существует только для того, чтобы осложнять ему жизнь. А с точки зрения кеты, плотина на реке существует только для того, чтобы мешать нересту. Многие рядовые пограничники, особенно набранные из местных, тоже думают, что мы – структура, оседлавшая грузопотоки и бесстыдно кормящаяся на этом. Но почему правительства Клондала, Лореи, Цада, Аламеи, Краймара, Джаваля терпят нас вот уже почти столетие? Потому что не могут указать нам на дверь? Чушь. Если бы постарались – смогли бы. Даже в Сургане нас пока терпят, а почему? Не знаете?
– Почему? – спросил Сергей.
– Потому что наиболее умные головы в правительствах территорий понимают: мы – единственная надежда Центрума избежать повторения бедствия типа «высокомолекулярной чумы». Сто с лишним лет назад Центрум был более развит, чем Земля, и развивался стремительно, за что и пострадал. Очаг не терпит конкурентов, он опускает их…
