Совет, впрочем, был излишним. Гипербореи и так не вставали и даже не отстегивались все шесть с половиной часов полета. Павел пребывал в полудреме, вполглаза следя за обстановкой. Федор, отчаянно борясь со сном, таращился в экран на противоположной переборке и тоже никуда особенно не вставал.
— Прибываем впритык, — объявил Федор, едва бортпроводница скрылась. — Первый рейс из Иркутска в Бодайбо сядет почти одновременно с нами.
— Значит, все будет зависеть от того, кому вперед подадут трап. — Павел душераздирающе зевнул и до хруста в суставах потянулся.
— Мы должны встретить двойника прямо на аэродроме, — произнес гиперборей, борясь с первыми, после начала снижения, приступами тошноты. — Если он выйдет в город, задача чрезвычайно осложнится.
— В каком месте я неясно выразился? — спросил Павел. — Если мы опоздает сесть на минуту-две — он почти наверняка выйдет в город. Не стоит рассчитывать на такие же льготы, как во Внуково, здесь мы просто один из бортов в очереди.
По выражению лица меченосца нельзя было догадаться, что именно и в каком объеме из сказанного он понял. Но вопросы задавать перестал — и то хорошо.
Уже не заглядывая в салон, стюардесса сообщила по трансляции, куда именно прибывает их самолет, время до посадки и зачем-то температуру в порту назначения. Температура была нормальная. Во всяком случае, для сибирской зимы. Сергеев покосился на свою снятую по поводу умеренной жары в салоне куртку и заранее поежился.
Гул турбин почти совсем стих, самолет ощутимо клюнул носом и пошел вниз. Павел сочувственно посмотрел на меченосцев — летающая машина землян в отличие от корабля инков совершенно не внушала им доверия. Интересно, есть в этом бизнес-люксе бумажные пакеты? Может, все-таки позвать стюардессу?
Иллюминаторы мутнели какой-то светлой, но непрозрачной — почти люминесцентной субстанцией. Облака? Снег? Хотя не все ли равно, собственно? Главное, чтобы не увели на запасной аэродром.
— Ждать трапа нет смысла, — сообщил вдруг Федор. — Можно просто включить «паузу».
Павел посмотрел на опера. Потом на свой пояс. Ну да — самое простое решение. Только почему-то пришло в голову не ему, а Сергееву, который до сих пор едва ли не показательно старался думать исключительно по-земному.
— Молодец, Сергеев, растешь. Если будем опаздывать, так и поступим. Можно сразу после касания…
— А потом пешком по взлетной полосе полтора километра? — Федор качнул головой, снова посмотрев на свою куртку. — Нет уж — давай после остановки. Все равно это минута-две, не больше…
Павел кивнул. Гиперборей, внявший сути предложения, не осмелился повторить этот жест, он лишь жалко улыбнулся, соглашаясь, похоже, на все, что угодно. Самолет активно снижался, и процесс сопровождался всеми положенными эффектами — тряской, воздушными ямами, закладыванием ушей у пассажиров.
За бортом была все та же белесая непроницаемая мгла. Не то чтобы Павел надеялся посмотреть сверху на город или сомневался во всепогодности лайнера, но… В конце концов, он тоже летал в последний раз, пожалуй, еще на «парашютной практике» лет десять назад — два подъема на «вертушке» до восьмисот метров и выпадение кулем из открытой двери под крепкие матерки инструктора… А на гражданских, да с нормальной посадкой, как-то вот и не довелось.
Огни полосы выпрыгнули из-под крыла совершенно неожиданно. Только что казалось — лететь далеко, а снижаться долго, и вдруг колеса ударили в грунт, на секунду снова зависли в воздухе и снова ударили, загремели по стыкам бетонных плит…
Один из гипребореев сказал что-то энергичное и короткое на языке Общины. Остальные переглянулись, кто смущенно, кто с облегчением. Сергеев поднялся, игнорируя табло о ремнях, накинул свою курточку. Вопросительно посмотрел на Павла.
— Щас… — пробормотал тот, пытаясь рассмотреть в иллюминатор здание аэропорта. — Щас, погоди… Подъедем поближе.
Видно было на удивление хорошо, снег, в котором самолет заходил на посадку, похоже, только что достиг земли — вычищенный бетон взлетной полосы белел буквально на глазах.
— Небогато тут у них, — заметил Сергеев, глядя в другой иллюминатор.
Какого-либо здания, похожего на вокзал, не просматривалось. Несколько сооружений, явно технического назначения, один самолет — старый поблекший экземпляр с двумя винтами по высоким крыльям. На стоянках неподалеку пребывал другой такой же с разобранным и прикрытым чехлом мотором, парочка вертолетов и один видавший виды четырехкрылый «Ан-2». Похоже, что воздушных судов большего тоннажа этот порт вообще не принимал, а лайнер бизнес-класса должен был смотреться в таком окружении почти как звездолет инков.
— Отлично, — пробормотал Павел. — Хоть гадать не придется.
Иркутским бортом мог быть только ближайший к зданиям винтовой динозавр, тем более что приземлился он действительно недавно — к самолету только начал выдвигаться трап, возможно, единственный здесь.
— Все, тормозим! — Павел потянулся к коробочке «паузы» на поясе.
Сергеев шумно закрыл молнию и заранее втянул голову в плечи.
— Тебе понадобится помощь! — провозгласил гиперборей. — Не забудь включить нас в контур.
Удержаться от шпильки Павел не смог:
— А если не понадобится?
— Мы можем не подходить сразу… Затеряться в толпе…
Павел осмотрел пятерых крепких парней, деловито натягивающих одинаковые черные пальто со шляпами и заворачивающихся в белые шарфы. Как скажет Филиппыч: конспирация, мать ее…
— Одно утешение, — произнес Павел вслух, — мой двойник тоже будет на «паузе».
И нажал кнопку.
Самолет замер. Снежинки за стеклами иллюминаторов сложились в прихотливый пространственный узор. Неизвестно зачем собравшаяся снова заглянуть в салон бортпроводница так и не распахнула дверь.
— Если на клона это не подействует, то сейчас он нам задаст… — сообщил Сергеев.
— Тогда шевелись! — бросил Павел.
Осторожно отодвинув с пути девушку — не затоптали бы! — он проследовал в носовую часть лайнера. Крохотная кухня, короткий тамбур… Вот и дверь наружу. Черт бы побрал все эти рычаги!
Дверь наконец поддалась. Удерживаясь за порог, Павел свесился из самолета и разжал руки. Полтора метра — ничего, нормально.
Удар. Перекат. А следом уже сыплются гипербореи…
Триста метров по ровному бетонированному полю — мелочь, все равно что полкруга по стадиону. Только застывшие в полете снежинки бьют в лицо, словно мелкие холодные камешки.
Больно…
Не выбить бы глаза!..
Воины страны полярных ночей стелются рядом, словно не замечая ни разбросанных в воздухе замерзших водяных кристаллов, ни медлительности землянина. Сергеев, кажется, отстал — черт с ним, догонит.
