дыханием Первого Эмхет.
Сила Владык Эмхет озаряла всю Таур-Дуат божественным благословением. Свет Ладьи Амна изливался на земли рэмеи, и Великая Река Апет была полноводной, пока Владыки воплощали собой Закон на земле. А пока Закон воплощался на земле, царил он и на небе, в далёких пространствах, где обитали прародители расы рэмеи, и ещё дальше, в пределах божественного.
Тэра ясно помнила, как присутствие лишь одного из семьи Ваэссира благословляло место, где он пребывал. Для него пели древние молчаливые камни и пышнее расцветали сады. Для него солнечный свет оживлял даже самые тенистые закоулки. Благодаря ему жрецам отраднее было возносить ежедневные гимны и молитвы, как будто присутствие его придавало всему особый смысл. Для него их храм ожил.
И то было присутствие только царевича, наследника трона!.. От присутствия же самого Владыки захватывало дыхание, и разум замирал, не в силах осознать его величие. Казалось, само пространство пело, обнимая его, отзываясь ему.
Он был и тем и другим, вдруг поняла Тэра, – и мужчиной, и Божеством. У него была живая земная личность, и вместе с тем он воплощал в себе Силу, отстоявшую дальше земного плана бытия, намного превосходящую смертное понимание и восприятие, даже восприятие самых могучих и мудрых.
Преклонить перед ним колени казалось естественным, и не потому что того требовал этикет, а просто потому что… иначе было нельзя. Но не успела Тэра даже почтительно поклониться, Император жестом отослал своих стражей и проговорил:
– Подойди ближе, дитя.
В его голосе была воля, которой следовали Обе Земли, но сейчас этот голос звучал мягко. Преодолев священный трепет, Тэра нерешительно приблизилась, опустив взгляд, не зная, что следовало делать, как держаться, что говорить.
Император протянул руку и коснулся её лица, приподнял за подбородок. Встретив его взгляд, Тэра поняла, что Владыка знал о ней абсолютно всё – то, чем она была, и то, чем хотела стать. Все её мысли и чувства были открыты солнечному золоту его глаз. И совсем некстати пришла мысль, что Хэфер так похож на него… и однажды станет таким же – иным, чем-то бо́льшим, чем есть сейчас… и вместе с тем менее собой, чем теперь…
Разгадать же мысли Императора она не могла. Да и кто вообще мог бы?..
Тень улыбки коснулась губ Владыки, и его ладони легли на плечи девушки в почти отеческом объятии. Но отчего-то в его глазах девушка различала печаль…
– Вижу, почему он выбрал тебя. И почему тебе оказалось под силу совершить это чудо… Что ж. Добро пожаловать в мой народ, Тэра, жрица Стража Порога. И в мою семью.
Девушка была настолько поражена, что не сразу даже сумела осознать смысл его слов. Она и последовательность событий пока не могла восстановить, но только теперь начала понимать в полной мере: над ней провели Ритуал Крови. Она вошла в народ рэмеи телом так, как принадлежала душой. Владыка сам провёл ритуал – прямо здесь, не в столице! И она выжила…
От силы переполнявших её чувств подступили слёзы. Тэра улыбнулась, попыталась всё же преклонить колени, выразить свою благодарность, но Император удержал её за плечи – мягко, но настойчиво.
– Нет, не склоняйся передо мной. Ты спасла моего сына, вернула его нашей земле… и мне. Слова благодарности будут слишком пусты. Знай лишь, что всё, чего ты могла желать прежде, будет у тебя, как и моё благословение. Это самое малое из того, что я могу сделать… кроме того, что уже совершил. Таково слово Владыки Эмхет.
Она могла бы ответить, что всё, чего она могла желать, у неё уже было – любовь Хэфера и дар новой жизни. Но ведь Император знал и так?..
– Видят Боги, каждый мой вздох будет полон благодарности тебе, Владыка Обеих Земель, – прошептала Тэра. – Но всё, что я сделала, я сделала просто ради него… милостью моего божественного покровителя.
– Знаю, – кивнул Владыка, неотрывно глядя ей в глаза. – И сделаешь ради него ещё больше… Таков дар Золотой, благодатный и подчас невыносимый.
Именно в тот момент Тэра всё поняла… всё или почти всё. И от осознания стало так больно, хоть она и понимала с самой первой встречи…
– Ты… не позволишь нам быть вместе, сиятельный Владыка…
Император вздохнул и чуть сжал её плечи. Говорил с ней не Ваэссир, а живой мужчина, отец, любивший Хэфера так же сильно, как она сама.
– Садись. Раздели со мной трапезу. Тебе – вам обоим – нужны силы. А после выслушай меня. Хэфер хотел говорить с тобой первым, но я, – он грустно усмехнулся, – забрал у него это право. Мне важно, чтобы ты понимала… Только тогда всё будет иметь смысл.
Он сам подвёл Тэру к одному из плетёных кресел у стола. Лишь теперь она заметила что-то из еды, но голод был не сильнее изумления.
Ошеломлённая, жрица села – после всего услышанного ноги едва держали её, несмотря на новообретённую силу. Владыка сжал её руку в своей. Её пальцы терялись в его ладони, сухой и тёплой, и тоже абсолютно живой. Тэра чувствовала отголоски его удивительной Силы, и вместе с тем – его благодарность и участие.
– Не бойся меня, – мягко проговорил Император, садясь рядом. – Ты носишь под сердцем мою плоть и кровь, а в твоих жилах течёт моя жизнь.
С этими словами он преломил хлеб и передал ей часть в древнем жесте примирения и родства. Тэра не знала, что он имел в виду, говоря о своей жизни, но мужчина не произнёс больше ни слова – только кивнул ободряюще, чтобы она утолила голод, точивший её тело с самого момента пробуждения.
Разделить трапезу с Владыкой Обеих Земель было для неё так же невероятно, как увидеть сошествие воплощённого Ануи. Однако это происходило здесь и сейчас, с ней, и не было сном. Если бы не безумный голод, Тэра едва ли смогла бы проглотить хоть кусочек, выпить хоть глоток разбавленного водой вина. Но тело брало своё, а воля Императора была выражена однозначно.
Когда девушка насытилась, её разум прояснился.
– Ты удивительно сильная, – мягко проговорил Владыка. – И удивительно хрупкая… Мне страшно представить, что на этой хрупкости держится будущее моей земли. Однако так распорядились Боги, и я благодарен им за мудрость, что во многом превосходит мою собственную… То, что я скажу тебе, не до́лжно обсуждать с другими. Многое ты уже понимаешь сама; многое пока боишься облечь в понимание.
Его голос звучал спокойно, и в глазах было столь же спокойное осознание, но говорил он о страшном, о чём жрица
