Мое предположение о пси-воздействии выглядело очень правдоподобным. Я ощущал, что на меня смотрят десятки глаз, хотя ничего живого видно не было. Так и подмывало перейти на бег, и я с трудом подавлял это желание.
Свернул в первое же ведущее в нужном направлении ответвление, и тут же за спиной раздалось громогласное чавканье. Я повернулся, готовясь стрелять, но палец замер на сенсоре, а сердце заледенело – стены пускали отростки! Они тянулись навстречу друг другу и переплетались, точно темные, почти черные корни.
В считанные мгновения проход оказался перекрыт, а еще через минуту там, где я только что прошел, стояла стена, неотличимая от прочих. Путь назад был отрезан.
Словно в помутнении я протянул руку и потрогал стену. Та оказалась теплой и упругой, как живая плоть, а в ответ на прикосновение под шоколадного цвета "мехом" что-то зашевелилось.
Я поспешно отдернул руку, развернулся и зашагал дальше. И через несколько метров едва не споткнулся о лежащий поперек дороги людской скелет. На ребрах виднелись истлевшие клочья одежды, костяные пальцы сжимали рукоять небольшого излучателя.
Оружие не спасло хозяина от смерти, как не спасет, скорее всего, и меня. Но вот отчего он погиб? Мягкие ткани давно сгнили, но костяк выглядел неповрежденным, никаких следов того, что в его владельца стреляли, грызли или били.
Возможно, он просто не выдержал пси-атаки.
Из-за спины донесся негромкий шорох. Я повернулся – никого.
Вновь прозвучал шорох, и опять позади. Я отступил к стене, пальцы, стискивающие рукоять оружия, похолодели, сердце стучало в груди гулко и глухо, словно одинокий дятел в заледеневшем лесу.
В проходе было пусто, ни малейшего движения, и в то же время я слышал шорох, словно ко мне ползло нечто большое… – Аааааа! – я не выдержал и нажал на сенсор, повел стволом по кругу, посылая выстрел за выстрелом в то невидимое, что приближалось ко мне.
Лучи с легкостью вспарывали мягкую плоть стен, из которых текло что-то белое, похожее на гной, били в землю, уходили в небо, но не находили ничего, никакой цели.
Крик стих, не оставив эха…
Я с трудом оторвал от сенсора сведенный судорогой палец, и тут же рухнул на колени, вскинув руки к ушам – гневный вопль обрушился со всех сторон, и я не сразу понял, что слышу его только внутри головы. Мозг словно кипел, все тело трясло, грудь сжал невероятной силы спазм, воздух отказался лезть в окостеневшее горло…
Перед глазами плясали алые точки, я четко понимал, что еще несколько мгновений, и я не выдержу, рухну наземь рядом с костяком предшественника. А следующий забредший сюда смельчак найдет уже два скелета.
Подняться с колен оказалось труднее, чем вытащить из воды сома с помощью удочки. Я почти слышал, как трещат сухожилия, а в позвоночнике что-то хрустит. Непослушными пальцами подхватил норовящий вывалиться излучатель и побежал, а если честно, то заковылял прочь.
Стены вокруг ходили ходуном, низкий рев в голове не смолкал, там словно бушевал водопад. Меня мотало, точно пьяного, один раз я едва не упал, но невероятным образом устоял на ногах.
Прошел поворот, еще один. Я почти не видел, куда именно иду, знал только, что нужно отойти подальше от того места, где стрелял, и сделать это как можно быстрее.
Земля передо мной вспучилась, из дыры полезло что-то толстое, лоснящееся, похожее на белого червя толщиной с бедро. Невероятным усилием я перепрыгнул через эту тварь.
Повернулся, чтобы проверить, не гонится ли она за мной. Но видимый отрезок прохода был совершенно пуст, в земле – ни единого отверстия. Похоже было, что начались галлюцинации.
В вышедший из стены полуразложившийся труп с лицом Ван Декелена я не поверил, сжал зубы и прошел сквозь него. На мгновение перед глазами потемнело, носа коснулась вонь мертвечины.
Галлюцинации были не только зрительными!
Я слышал детский плач и стоны истязаемой женщины, сладострастный шепот и кошачье мяуканье, шипение кипящего на сковородке масла и вой вихрелета, путь мне загораживали уродливые твари с человеческими лицами, я ощущал, как что-то касается моей спины, щекочет шею, лезет в ноздри…
Очень хотелось поднять излучатель и начать палить во все стороны, но я прекрасно знал, что любое повреждение, причиненное лабиринту, вызовет ответную реакцию, а второго пси-удара я не выдержу.
Поэтому я просто шел, уставившись в землю, преодолевал метр за метром. Простреленное плечо зверски болело и эта боль, как ни странно, помогала держаться за реальность среди иллюзорного хаоса. Трудно придумать что-нибудь более реальное, чем кровоточащая дырка в твоей шкуре.
А потом я вдруг понял, что не слышу ничего, кроме свиста ветра в вышине. Касания прекратились, нос не ощущал неуместного аромата фиалок или вони протухшей рыбы, в поле зрения ничего не двигалось.
Я остановился и меня вырвало, холодный пот выступил по всему телу.
Стало легче. Я вытащил из рюкзака фляжку и прополоскал рот, немного воды потратил на то, чтобы умыться.
Для того, чтобы оглядеться, момент был самый подходящий. Я стоял на своеобразном "перекрестке" внутри лабиринта, в стороны уходили четыре совершенно одинаковых прохода. Одна из стен ущелья нависала над самой головой, а льющийся сверху слабый свет недвусмысленно намекал на то, что солнце скоро зайдет.
Хотелось бы выбраться из "руин" до ночи, но вот только выпустит ли меня до этого времени лабиринт? Универсатор болтался у меня на руке, но даже с учетом имеющегося в нем фонарика мне вовсе не улыбалось бродить среди живых стен в темноте.
Издалека донесся могучий рык, в небо поднялся столб дыма, земля задрожала. Вулкан, точно громадный древний дракон, давал миру знать, что он не спит, и что всякий, приблизившийся к его логову, сильно рискует.
Надо было идти. Тело казалось тяжелым и рыхлым, словно мешок с ватой, в который накидали железных шариков, а мускулы превратились в нечто вроде разбавленного желе.
Позволить себе в таком состоянии бродить наугад я не мог, поэтому примерился к ближайшей стене и полез на нее. Под руками что-то шевелилось и дергалось, но я не обращал на это внимания. Два раза сорвался и только затем оказался на округлом гребне.
Во все стороны тянулась чересполосица фиолетово-бурых стен, кое-где торчали непропорционально острые пирамиды высотой метра в три. За то время, что я бродил по лабиринту, я не видел ни одной такой, или попросту не заметил в помутнении сознания…
Конца лабиринту видно не было, но метрах в двадцати руины чуть отходили от стены ущелья, образуя нечто вроде кармана. Мне нужно было всего-навсего добраться туда.
Плутая по переходам, я ушел бы далеко в сторону, и если бы даже и не нарвался на какие-нибудь неприятности, мог просто заблудиться. Оставался единственный вариант – лезть напрямую, преодолевая стены. Будь я в хорошей форме, это не составило бы труда, но с одной здоровой рукой сложно изображать из себя обезьяну.
