Тем временем пикап подъехал вплотную к корзине, и Ваня с Людочкой принялись быстро менять мешки с песком на мешки с химикатами. Кондаков держал ассистентов на прицеле, не позволяя им бросить располневший воздушный шар на произвол судьбы.
– Я понимаю, что отговаривать вас бесполезно, но вы затеяли весьма рискованное предприятие, – срывающимся голосом произнёс воздухоплаватель.
– Риск – наша профессия, – обронил Цимбаларь.
– Экономьте газ и старайтесь избегать дождевых облаков. – Воздухоплаватель держал кейс на вытянутых руках, явно не зная, что с ним делать.
– Спасибо за совет, но я проштудировал всё, что есть в Интернете о монгольфьерах… Лучше помогите своим людям. Баллон вот-вот оторвётся от земли.
Воздухоплаватель отрегулировал горелку, убавив газ до минимума. Четыре ассистента с трудом удерживали на тросах рвущийся к небу воздушный шар. Людочка и Кондаков, путаясь в ремнях, надевали на Цимбаларя парашют.
– Вы мне, главное, скажите, за что тут дёргать, – попросил он.
Эти слова весьма озадачили Кондакова. Прекратив манипуляции с ремнями, он осведомился:
– Разве ты никогда не прыгал с парашютом?
– Где я мог с ним прыгать? – огрызнулся Цимбаларь. – В угрозыске? Или на должности участкового?
– Тогда твой полёт отменяется. Отойди в сторонку. – Стянув парашют с Цимбаларя, Кондаков закинул его себе за спину.
– Пётр Фомич, вы что задумали? – воскликнула Людочка.
– Ситуация изменилась. Полечу я! – отчеканил Кондаков. – На правах старшего по званию и парашютиста-разрядника.
– Какой у вас разряд?
– Первый юношеский… Прочь с дороги… – Кондаков неловко перевалился через край корзины, и вверх остались торчать только его ноги в стоптанных старомодных ботинках.
Ассистенты отпустили тросы, и воздушный шар взвился в небо.
– Не забывайте следить за пламенем горелки! – завопил его бывший владелец. – И высоко не поднимайтесь.
Из корзины донеслось хриплое пение:
– Долетайте до самого солнца и домой возвращайтесь скорей…
Бросив пикап, они пересели в «девятку» и ехали вслед за шаром до тех пор, пока он не стал размером с горошину. Дорога сворачивала влево, а шар уносился вправо. Его уже заслоняла лёгкая облачная дымка.
Людочка глотала слёзы. Цимбаларь нервно курил. Ваня пересчитывал последние деньги, оставшиеся в его карманах.
Небо над головой было уже не голубым, как час назад, а тускло-серым, словно море накануне шторма. Мелькнув в последний раз, шар пропал из виду.
Кондаков давно лелеял мечту увидеть Петербург с высоты птичьего полёта, но сейчас этому мешала неизвестно откуда взявшаяся пелена облаков. Лишь далеко на западе маячил остров, скорее всего, Кронштадт, как бы замыкавший собой дугу недостроенной дамбы.
Через равные промежутки времени Кондаков вспарывал очередной мешок и пускал его содержимое, мелкое, как пудра, на волю ветра, который на этой высоте ревел, словно зверь, и безжалостно рвал ледяными когтями слабое человеческое тело.
Мрачные свинцово-серые тучи, горой встававшие над городом, затмили солнце. Повеяло прохладой. Стал накрапывать дождь.
– Не желаете ли под крышу, господа хорошие? – предложил Ваня, но ему никто не ответил.
Небо быстро меняло цвета и вскоре стало мутно-жёлтым. Эта тревожная муть во всём своём огромном объёме шевелилась, опалесцировала, тускло вспыхивала. В ней ощущалась дикая, почти космическая мощь.
И вдруг вверху грохнуло так, будто дал трещину небосвод. Полыхнула молния, длинная и прямая, словно проведённая по отвесу. Почти одновременно на город обрушился холодный ливень. По асфальту запрыгали градины. Стало темно как ночью. Дождь залеплял рот, глаза, уши, стегал по лицу. Верхушки деревьев клонились к земле. Улицы напоминали речное дно, по которому, преодолевая тугие струи течения, медленно пробирались редкие автомобили, похожие на огромных лупоглазых рыбин. Гром гремел не переставая, а ветвистые молнии полосовали небо во всех направлениях.
Ваня всё же сумел оттащить коллег под защиту навеса, прикрывавшего автобусную остановку.
– Представляете, как там Петру Фомичу достаётся? – Людочка невольно глянула вверх.
– Будем надеяться, что он уже далеко отсюда, – буркнул Цимбаларь, злой на весь мир, но больше всего на самого себя.
– Когда я была маленькой, бабушка во время грозы заставляла меня молиться, – сказала Людочка. – А за непослушание шлепала… И мне почему-то казалось, что молнии – это искры, которые сыплются из глаз ангелов в тот момент, когда боженька раздаёт им оплеухи.
– Каким милым ребёнком ты, наверное, была, – вздохнул Ваня. – И во что превратилась сейчас….
Глава 16
Гроза над Белокаменной
– А может, не стоит рисковать? – Полковник Горемыкин с сомнением покосился на электрическую розетку, стараниями Цимбаларя только что лишённую крышки. – Если вдруг случится какая-либо накладка, я могу оказаться в одиозной ситуации.
– Ничего не случится! – заверил его Кондаков, добровольно принявший на себя роль подопытного кролика. – Мы уже сто раз проверяли. И в Петербурге, и здесь.
Он сунул два пальца в клеммы розетки, а другой рукой взялся за цоколь электролампочки, ради такого дела позаимствованной из люстры.
Лампочка загорелась тусклым пульсирующим светом.
– Заметьте, колебания мощности находятся в точном соответствии с сокращениями сердечной мышцы, – тоном лектора произнёс Цимбаларь. – Этот феномен пока не смог объяснить ни один специалист. Ни со стороны электриков, ни со стороны кардиологов.
– Я ещё и не то могу! – Кондаков напрягся, словно собираясь освободить кишечник от избытка газов, и лампочка, ослепительно вспыхнув, перегорела.
– Весьма впечатляет, – без особого энтузиазма произнёс Горемыкин. – У вас открылись поистине феноменальные способности. После выхода на пенсию сможете подрабатывать в цирке или варьете.
– Почему вы вдруг о пенсии заговорили? – насторожился Кондаков, и телевизор, светившийся в противоположном углу, сразу погас.
– Просто к слову пришлось. – Горемыкин непроизвольно поёжился. – Смею вас уверить, что никакого конкретного значения эта фраза не имеет… Продолжайте, пожалуйста, свой рассказ.
– Да продолжать-то уже и нечего. – Кондаков извлёк пальцы из розетки и подул на электрическую дугу, мерцавшую между ними. – Вот и в небесах я таким же манером сиял… Будто ёлочная гирлянда… Короче, когда пятая или шестая молния угодила в воздушный шар, я потерял сознание. Очнулся уже на плаву, в Ладожском озере. Спасибо, люди добрые выловили… День после этого мне весь мир только в чёрно-белых красках виделся, но потом и зрение наладилось.
