Ознакомительная версия.
Правда, сейчас окружающими нас септианами руководила не вера, а обыкновенный страх. И впрямь, было отчего впасть в панику! Грохот и разрушения, что доселе будоражили северную окраину, внезапно докатились до сердца Ковчега! И мирный люд недолго думая бросился врассыпную. Весь, кроме клириков. Они остались на постах, но тоже были повергнуты в смятение. Их командиры понятия не имели, что противопоставить прорвавшему оборону неприятелю, стреляющему из дьявольского оружия. Чтобы сдержать «Гольфстрим», требовались другие бронекаты. А где их взять так быстро, ведь сначала за ними следовало послать конного гонца.
– Орудия к стрельбе готовы! – доложил Гуго, помахав рукой, чтобы привлечь мое внимание.
– Отставить стрельбу! – отозвался я. – Всем готовиться к штурму! Идем на таран! По местам и – держи-и-ись!..
Штурм – это, конечно, было сильно сказано. Наша ударная группа состояла всего из трех человек, причем один из них еще толком не оклемался от ран. Но так или иначе, а подготовились мы на совесть. И если я не оплошаю с тараном, мы с ходу отыграем у защитников «Ноя» преимущество. Главное, чтобы они не увели Владычицу из лазарета и нам не пришлось ее разыскивать. Потому что, согласно плану, наше отступление должно было пройти столь же быстро, как и атака.
Теперь, когда почти весь народ с площади разбежался, ничто не мешало «Гольфстриму» взять максимальный разгон. Велев Джуре трогаться и переходить на повышенную передачу, я вывернул штурвал вправо и, направив истребитель вдоль борта корабля, взялся объезжать его по кругу. Так разогнаться было проще и быстрее, чем отъезжать на полкилометра назад. Вдобавок это должно было ввести клириков в замешательство относительно наших дальнейших намерений. А заодно – не позволить нам стать легкими мишенями для вражеских стрелков, что рассредоточивались сейчас вдоль бортов «Ноя».
Де Бодье вернулся в рубку, собираясь вскорости снова взять у меня штурвал. Долорес и Убби спрятались под мостик, чтобы переждать обстрел, какой вот-вот на нас обрушится. Сандаварга уже держал в руках щит и кистень, а Малабонита – «Мадам де Бум». Также на поясе у нее висело три заряженных трофейных пистолета и несколько гранат, а на плече – моток тлеющего запального шнура для их воспламенения. Мое ружье, пистолеты, гранаты и огниво тоже лежали наготове, и едва Гуго меня сменит, я экипируюсь до зубов, как и остальные соратники. С голыми руками непрошеным гостям вроде нас на «Ное» делать нечего. Но прежде чем туда попасть, нам придется прорубить себе проход. И желательно поближе к лазарету, ведь чем меньше нам придется бегать по корабельной утробе, тем выше вероятность, что мы доживем до конца этой экскурсии.
Я пока не подводил истребитель близко к кораблю, но стрелы и пули, выпущенные по нам сверху из арбалетов и пневматических винтовок, до нас долетали. Они били по крыше рубки и по пустой палубе, портя настил, но сейчас его сохранность волновала меня в последнюю очередь. Прежде всего я переживал, как бы не промахнуться мимо нужного участка на корабельной обшивке. Успех предстоящего нам тарана зависел не столько от силы, сколько от точности удара, и мне очень не хотелось бы тратить время на повторную атаку.
– Держи-и-ись! – еще раз прокричал я и, повернув штурвал левее, пошел на сближение с «Ноем».
Таранить его под прямым углом было непрактично с технической точки зрения. Я не знал, насколько крепок корпус сухогруза, но был уверен, что Нуньес не доверил бы свою жизнь ненадежному судну. Вскрывать его борт следовало тщательно выверенным ударом, нанесенным под углом в стык обшивочных листов. Во-первых, это позволит идущему на полной скорости истребителю врезаться в огромную преграду и остановиться более плавно. А во-вторых, брешь, какую мы прорубим таким образом в боку «Ноя», выйдет гораздо крупнее, чем при прямом столкновении. Настолько крупная, что мы сумеем определить, куда нам затем двигаться, еще до того, как сунемся в нее.
Наконечник тарана столкнулся с обшивкой под углом примерно в двадцать градусов. Вмяв край одного листа, он подцепил следующий и выгнул его наружу. Удерживающие его заклепки оказались весьма прочными, и потому истребитель взялся вспарывать судовой корпус, словно трехсоттонный консервный нож. Раздавшийся при этом скрежет заглушил крики, что доносились до нас отовсюду, и мог бы, наверное, легко свести нас с ума, продлись он хотя бы пару минут.
Но все закончилось намного раньше.
Если бы не шпангоуты, два из которых таран также подцепил, сломал и выдрал наружу, пробоина получилась бы гораздо длиннее. Но и в таком виде она могла без проблем позволить нам проникнуть внутрь судна.
– Вперед! – скомандовал я прячущимся под мостиком соратникам. После чего подхватил оружие вместе с мотком тлеющего шнура, выбежал из рубки и бросился на носовую палубу, пока не возобновился обстрел. Столкновение бронеката с кораблем заставило стрелков ухватиться за все, что попадется под руку, дабы не упасть. Нам следовало воспользоваться мимолетным затишьем и убраться с палубы, прежде чем они снова смогут стрелять. Для этого мы заранее прицепили к борту лестницы, и когда в настил вновь начали впиваться стрелы и пули, нас на палубе не было. Мы уже перемахнули через борт и спускались по колесу к находящейся прямо под нами пробоине.
Стараясь не пораниться о рваные края бреши, мы так быстро, как только смогли, пролезли в нее и очутились в трюме – огромном темном помещении, где прежде можно было легко заблудиться. Но только не теперь, после того, как мы проделали в нем огромное окно. А когда Сенатор приказал Джуре дать задний ход и истребитель, отъехав от «Ноя», перестал загораживать пробоину, в трюме стало совсем светло. Благодаря этому нам потребовалось всего несколько секунд, чтобы отыскать трап, ведущий на расположенную выше палубу.
Убби, выставив перед собой щит, рванул первым, мы с Малабонитой – сразу за ним. Поскольку ружья перезаряжались быстро, а пистолеты – медленно, мы решили сначала использовать менее практичное оружие, чтобы поскорее избавиться от лишнего груза. Сандаварг держал брата Ярнклота на короткой цепи, так как разгуляться с ним в тесных судовых коридорах было несподручно. По этой же причине северянин предупредил нас, что не станет возражать, если мы поможем ему расправляться с врагами, каких он не уложит с одного-двух ударов и какие могут нас задержать. Едва мы сошли с «Гольфстрима», счет пошел буквально на секунды, и Убби было сейчас не до героических сантиментов.
Когда ты очертя голову врываешься во вражескую крепость, в этом есть и свои плюсы. Наткнуться здесь на друзей или союзников было невозможно. Поэтому мы могли без раздумий бить и расстреливать все, что представляло для нас хоть какую-то опасность. К тому же нас было мало, и любая заминка грозила лишить нас преимущества, какое мы отыграли своей лихой непредсказуемой атакой.
Ознакомительная версия.
