Кай - Алекс Анжело

© Анжело А., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Сколько себя помню, мне всегда снился один и тот же сон – странный, завораживающий и кровавый. Хоть крови не было и в помине, но я отчетливо ощущал ее вокруг. Словно что-то погибало, пока под ногами на снегу расцветали сотни белых роз, которые, стремительно раскрываясь, радовали взгляд молочными лепестками. Вскоре из сердцевины выбирались мотыльки со сложенными крыльями – тоже белые, с махровыми усиками. Их было столь много, что, взлетая, они будто стирали весь мир вокруг. В этот момент ощущение чьей-то смерти ложилось на плечи, проникало внутрь и сжимало сердце ледяной рукой, а когда оно становилось невыносимым – я просыпался.

Поначалу эти сновидения пугали меня – ребенком я дрожал и плакал, закутываясь плотнее в одеяло. Из-за этих кошмаров не спала и бабушка: просыпалась от моих криков, приносила с кухни теплое молоко с медом. Я успокаивался и засыпал вновь, но ни разу не рассказал о своем сне. Ни об одном.

Полагаю, я боялся слухов, которые в то время и так ходили обо мне. О проклятом ребенке. Ведь все, что идет вразрез с привычной размеренной жизнью людей, наверняка может принести одни лишь беды… А я давно был отмечен холодом и морозом.

Снегопад в день гибели моей матери шел невиданный – так говорили люди, ведь то время в моей памяти не сохранилось. Еще с утра ясное небо – редкость для осени в тех краях и по сей день – радовало яркими лучами солнца. В свете дня выпавший накануне снег успел слегка подтаять и засверкал, словно кто-то рассыпал по нему горсти бриллиантов.

Пейзаж за городом, за исключением высоких сосен и елок, состоял исключительно из белых оттенков с редкой синевой отражавшегося в снежных просторах неба и теней деревьев, словно кто-то облил мир цинковыми белилами. Вершины гор же на горизонте виделись как никогда ясно, не укрытые островками облаков. От этого казалось, что до них рукой подать – не больше часа пути верхом.

В те годы, на исходе девятнадцатого века, зимой наш край словно засыпал – снег заносил дороги так, что из некоторых поселений, затерявшихся среди гор, нельзя было выбраться все зимние месяцы.

Помню, когда я был уже в более сознательном возрасте, мой учитель, исполнявший эту роль всего пару лет и прибывший в город, наслушавшись о красотах природы, сказал:

– Белое золото возвышает вас, но белая смерть так и норовит убить. Может, когда-нибудь у нее это выйдет? – Он не уточнил, о чем или о ком именно говорил в тот момент, а я не стал спрашивать.

Учителя чрезвычайно забавлял тот факт, что наш город жил бок о бок со смертью.

Белым золотом в Хальштатте называли соль, которую добывали в недрах горы, – практически все жители зарабатывали на жизнь этим ремеслом, спускаясь каждый день в шахты по глубоким желобам. А белой смертью прозвали снег на верхушках гор и особо снежные зимы, случавшиеся примерно раз в десять лет, заносящие дороги и едва не погребающие весь городок под белым покровом.

Застань одна из тех яростных метелей тебя в Малервеге – лесу, раскинувшемся по правую сторону от склона горы, – и ты не жилец. Но не только снег носил столь мрачное название. Еще Белой смертью звали ее. На самом деле ее много как называли и до сих пор кличут.

Тихо, шепотом рассказывают друг другу украдкой о Деве, которую раз в несколько лет кто-то из местных да заметит – то парящей на фоне закатного золотого неба, то гуляющей у кромки леса, то ночью, обласканная лунным светом, она проносилась над озером, то ее силуэт был различим во вновь обрушившемся на город снегопаде.

Хотя со временем она стала осторожнее. Время потребовало – не прятаться, а выйти на свет. Время многое изменило.

Но моя история началась много лет назад, поздней осенью, когда снег уже укутал землю, но еще не перекрыл пути, молодая женщина, наняв дилижанс, ехала из близлежащего Линца в Хальштатт – городок, зажатый между горой и озером и оттого вынужденный ютиться на коротком пологом склоне. Путница возвращалась в дом матери, которая осталась одна в тот год, потеряв мужа. Он умер не от старости, хотя уже давно был немолод, – погиб в шахте. Его лишил жизни камень соли, отвалившийся от свода и упавший точно ему на голову. Череп проломился, и, словно из-под кисти невидимого художника, на соли расцвели алые цветы.

Так совпало, что и молодая женщина в тот год лишилась мужа. Он умер от лихорадки, сгорев за считаные дни, оставив ее одну с годовалым сыном. Кареглазый, с черными, словно антрацитовый уголь, волосами, я был как две капли воды похож на отца – актера, мечтавшего стать известным. Возможно, он бы добился своей цели – как раз перед тем, как отца одолела лихорадка, ему дали ведущую роль в пьесе. Так, по крайней мере, рассказывала мне бабушка, пока была жива.

В тот день, когда моя мать отправилась в дорогу, ее застал сильнейший снегопад. Дилижанс уехал настолько далеко от Линца, что возвращаться уже не имело смысла, оставалось только двигаться вперед. Более уместный для середины зимы, чем для поздней осени, холод пришел следом – жестокий и голодный. В итоге утоливший свою жажду крови и отыскавший жертву.

Моя мать замерзла насмерть в ту ночь, как и кучер, ведший дилижанс. Ее нашли в снегу, точно она решила преодолеть весь путь пешком, когда поняла, что колеса повозки прочно застряли в глубоких снегах. Но далеко уйти она не сумела – упав, прижимая к себе годовалого ребенка, осталась недвижима навсегда.

А метель прекратилась столь же внезапно, как и началась, уже к середине ночи небо вновь стало ясным, так что его усыпали мириады сверкающих огней, и даже Млечный Путь был виден невооруженным глазом, словно разлитое в воде молоко.

Именно ушедшая метель позволила группе людей из Хальштатта отправиться на поиски. Мать ждала дочь, которая так и не преодолела внезапно обрушившуюся стихию. Думаю, она надеялась, что вмешалась сама судьба и моя мать никуда не поехала, оставшись в Линце.

Судьба действительно вмешалась. Правда, по-своему. Из людей, отправившихся в путь на том дилижансе, не выжил никто. Поисковый отряд из Хальштатта нашел лишь мальчика, укутанного в меховую накидку, которого прижимала к себе