Ознакомительная версия.
Он почти успел, он почти проскочил. Волна задела заднее крыло автомобиля по касательной, и как бы ни был салон накачан магией – защита смялась в одно мгновение.
А в следующее Угорь осознал себя уже в другом месте. Он по-прежнему сидел за рулем серой «Волги», по-прежнему двигался куда-то, вот только управлял машиной не он. Плотный туман, какой можно встретить на одном из слоев Сумрака, заполнял салон. Призрачный корявый лес извивался слева и справа, крючковатые сухие ветви мертвых деревьев царапали краску на капоте, скреблись в боковые окна. Машина без желания и помощи оперативника, сама по себе переместилась сюда из реального мира, и теперь Сумрак постепенно отбирал не только управление ею, но и что-то еще отбирал. Почему-то вспомнилась песня:
Облако тебя трогает,
Хочет от меня закрыть.
Милая моя, строгая,
Как же я хочу рядом быть!
Облако – вот оно. Действительно, трогает. Словно со стороны, без каких-либо эмоций наблюдал дозорный за тем, как бледнеют его руки, как постепенно становятся прозрачными колени, как проваливаются сквозь педали ступни. Он растворялся, его разъедало, будто в агрессивной среде, каковой, по сути, являлся глубокий Сумрак для неподготовленного Иного. Не было боли, не было страха. Погружение обещало покой. Где-то за спиной вспыхивали огни нешуточной битвы, люди и Иные носились со своими бедами и заботами, противостояли друг другу вечные, как мир, Свет и Тьма, а Угорь таял на водительском сиденье и получал от этого истинное удовольствие. Оказывается, упокоиться – это даже приятно. Уйти от суеты, от смешных и жестоких интриг, от дежурств и патрулирования, от ответственности и обмана, оказаться в мире, подобном тому, каким Денисов считал свою глубинку до вторжения Дозоров. Сонный муравейник. Спокойное, размеренное существование. Облегчение. Забвение. Почти небытие.
Денисов!
Мысль была так ярка, так отчетлива, так болезненно актуальна, что Угорь дернулся, словно от удара током. Приятный покой откладывается. Дорогие товарищи, мы вернемся к обсуждению, как только закончим насущные дела! Даже толком не определив, на каком из слоев находится, Евгений начал шарить взглядом по салону, пытаясь в бурых клочьях тумана отыскать хоть что-то, похожее на тень. Вспышки, оставшиеся далеко-далеко позади, были так слабы, что их размытый отсвет застревал еще на подступах к машине, в ветвях мертвых деревьев скрюченного леса, и окончательно рассеивался в тумане, наполнявшем машину. Наконец он сообразил: обеими руками – одной не получилось! – он ухватился за призрачный рычаг ручного тормоза, рванул что есть мочи, боясь, что в самый последний момент пальцы пройдут насквозь. На приборной панели загорелся желтый стояночный огонек. Не мешкая ни секунды, он отыскал слабый, ускользающий, развеивающийся мрак, ненадолго сложившийся в его полупрозрачный силуэт на спинке сиденья.
Машина исчезла. Машина-то – шут с ней! Гораздо серьезнее то, что исчезли вообще какие бы то ни было ориентиры. Угорь находился посреди бескрайней серой равнины, продуваемой всеми ветрами. Если это третий слой – то где же Шаманское дерево, видимое практически отовсюду? Если четвертый – как тут следует действовать? Коченели руки, индевели ресницы – но это были прежние руки, настоящие, не призрачные ресницы! Выбрав направление, Угорь побежал.
Минут через десять по времени этого слоя на горизонте показался первый объект, выпирающий из бескрайней глади. Нарыв, вздувшийся пузырь, выжигающий, отравляющий вокруг себя все – даже серая пыльная равнина почернела, местами спеклась, покрылась твердой коркой, местами пошла дымящимися трещинами. Темное марево окружало многокилометровый гнойник, фиолетово-черные языки огня облизывали его стенки и уносились ввысь.
Потом стал заметен неваляшка – единственное живое существо в непосредственной близости от набухшего пузыря. Здесь его оружием была не вода, а мелкая песчаная пыль, подбираемая с серой равнины. Искрящиеся комья так же, как и водяные шары, бомбардировали магический щит, но, как и в реальном мире, как и на других слоях Сумрака, не могли причинить мгновенного, ощутимого ущерба. Неваляшка не оставлял попыток. Его верные змеи, ничуть не изменившиеся на этом слое, продолжали впиваться в купол ядовитыми зубами, долбили его со всей дури тупыми рылами – пока без особых результатов. Угорь четко увидел границу, которую неваляшка не мог преодолеть. Аномалия, похоже, распространялась на все слои. Оперативник еще раз глянул на общую картину и подосадовал: если бы неваляшка еще чуть-чуть подрос, он смог бы, не сходя с места, дотянуться до барьера не только змеями, но и кулачищами, которые уже сейчас были размерами с тяжелый танк. Казалось, вдарь таким молотом по магическому куполу – тот рассыплется в прах. Но то ли сил еще увеличить свой рост неваляшке не хватало, то ли воображения.
Евгений на бегу, словно понижая скорости на мотоцикле, последовательно переходил на слои, более близкие к реальности. В итоге к общине он попал одновременно с выходом в человеческий мир. И тут грянула музыка.
* * *
Музыка грянула так неожиданно и так оглушительно, что Денисов невольно зажал уши ладонями. Беззвучно, словно рыбы, разевали рты взятые под арест Ленька и его спутники, успевшие кое-что рассказать участковому – отчасти из гордости и хвастовства, отчасти из страха: Федор Кузьмич кровожадно пообещал отдать их на расправу неваляшке, ежели продолжат играть в молчанку. Музыка была странной, словно придуманной и исполняемой представителями другой планеты. Все в ней было не так: неправильная мелодия, выскакивающие невпопад отдельные ноты и целые музыкальные фразы. Вроде слышатся привычные скрипки, трубы, фортепиано – но так неестественно звучащие, что начинали болеть зубы. Хуже всего был ритм. Даже сквозь плотно прижатые к ушам ладони он проникал в голову, отдавался в груди, вибрировал в каждой косточке тела. От ритма темнело в глазах и подкашивались ноги.
Неваляшке музыка тоже пришлась не по вкусу. Сначала он непонимающе озирался, потом в водовороты поспешно втянулись змеи, ставшие вдруг вялыми и неопасными, как пожарные шланги, в которые прекратили подачу воды. Неваляшка сделал пару шагов прочь от невидимого щита, затем рухнул на колени, взметнув новую волну цунами, и на четвереньках пополз еще дальше, мотая гигантской седой головой и кривя губы от нещадной боли, вызванной ритмом.
– Галагуру бы сюда! – цокнув языком, проговорил Денисов, сам себя не слыша.
– Кто такая Галагура? – пытаясь перекричать музыку, спросил невесть откуда взявшийся Угорь. – Ведьма? Она здесь, в лагере? Она может как-то нам помочь?
– Евгений Юрьич! – опешил участковый. – Ты что энто? Ты как же… – Он, запутавшись, с досадой махнул рукой и тут же вновь прижал ее к уху. – Ты внимания не обращай! Галагура – энто паренек один из моей деревни, барабанщик. Был у меня с ним разговор по поводу ритма. Ну, как и что ритм вытворяет, ежели инструменты в умелых руках находятся. А тут вишь какая иллюстрация! Жуть!
Неваляшка отползал, и, похоже, силы покидали его.
– Я не понимаю! – прокричал Угорь. – Это заклинание, что ли, такое?
– Это Михальчук! – чудом расслышав вопрос оперативника в хаотичном грохоте, торжественно провозгласил курносый Ленька и, довольный, оскалился. – Наш Михальчук! Дописал свою симфонию, изверг окаянный! У-у, таперича держитися! Таперича и без заклятий всем вам хана!
Повторяющаяся мелодия сводила с ума, на душе становилось муторно, желудок грозился вывернуться наизнанку.
– Надо что-то делать, Федор Кузьмич!
Глаз дозорного начал подергиваться, пальцы тряслись. Сам Денисов ощущал себя немногим лучше и потому был абсолютно согласен: надо что-то делать. Музыку врубили хозяева общины – в качестве оружия против неваляшки, это очевидно. Стало быть, его действия рано или поздно могли привести к желаемому результату – уничтожению щита. Иначе чего бы сыну Дога беспокоиться? Но вместе с неваляшкой ритм мог запросто управиться и с остальными – Иными, находящимися в непосредственной близости. Если погибнет неваляшка, исчезнет призрачная надежда прорваться внутрь закрытой территории. Однако появится шанс уцелеть всем остальным.
Застонав, Денисов развернулся и пошагал по направлению к реке.
– Я с вами! – вдогонку крикнул Угорь.
Участковый помотал головой, отмахнулся.
– Постойте! Возьмите! – Догнав пожилого милиционера, оперативник вложил в его ладонь детскую игрушку, оловянного солдатика на коне – «Всадника в красном». – Пригодится.
Денисов кивнул, потрепал Евгения по плечу и подмигнул.
* * *
Сибиряк из отдаления наблюдал за событиями возле щита, никак пока не вмешиваясь. Сюда тоже доносился тяжелый рваный ритм, и, какую бы защиту ни ставил Высший маг, воздух реального мира и энергетические потоки Сумрака продолжали вздрагивать, сотрясаться в такт безумной мелодии. Нечто подобное недавно сотворил Химригон во время камлания, его колотушка и бубен так же изгибали линии Силы, так же на глазах меняли реальность. Вот только в доносящейся из общины музыке не было магии. До сей поры Сибиряк знал всего один способ воздействия человека на Иного – физическое воздействие. Кулак, нож, лом, снайперская винтовка или фугас – не всегда Иной успевал защититься, не всегда мог справиться с нанесенными повреждениями. А теперь выясняется, что найден еще один способ. Дело ведь не в громкости, не в децибелах. Что-то такое сумели подобрать люди, что заставляет Светлых и Темных бежать без оглядки, рвать на себе волосы, терять сознание. Если ту же мелодию включить не на полную мощность, а потихонечку, в комнате или в клубе, в ресторане или на общественном пляже, она – Сибиряк был уверен – произведет тот же эффект. Может, не так быстро, как сейчас, может, не в той же степени, но эффект будет. Несомненно. Это стоило обдумать. Этим стоит заняться, как только закончится… как только закончится все это.
Ознакомительная версия.
