плохо? Но пить и курить, женщин иметь, гулять и развлекаться она не запрещает. И грехи Господь через меня может вам отпустить. Есть грехи-то, а?
– Хоть задницей ешь, – уточнил Коля.
– А если завтра придём и попросим тебя снять грехи наши? – Лёха уставился на Сухарева и суетливо доставал из пачки «беломор».
– Крещение пройдёте, тогда грехи на исповеди отпускаются, – Виктор поднял вверх ладонь. – А пока просто мне каждый про свои грешки расскажет, а я вам с Божьей помощью подсоблю. Советы его передам, как ваши «косяки» исправить.
– Дело говорит, – согласился Андрей. – Бывает тяжко на сердце. Наворотили-то за жизнь – я те дам! Мы придём. Только ты про нас никому. Узнают на работе – выгонят нахрен. Не любят наши начальники церковь. И бог, говорят, выдумка, чтобы людей пугать. То нельзя, это нельзя. Покарает, мол.
– А насчет тренировок по боксу мы точно договоримся и тебе скажем, – Андрей протянул руку. – Спасибо, что проучил нас, идиотов, за то, что мы тебя побить хотели. Попов почему-то ненавидели. Так с детства нас настроили.
– Ну, милости вам Господней! – сказал Сухарев. – И вы меня всё же извините. Не со зла я.
Он пожал всем троим руки и ушел. Брёл в гостиницу и размышлял.
– Живём мы с виду хорошо. А в душу глянешь чужую – туго людям жить на свете. Каждый в бедах, заблуждениях или грехах по горло. Отсюда и бедность наша, и зависть к тем, у кого зарплата больше, должность выше, И жадных, злых много, все у них сволочи и дерьмо. Орут на ближних и дальних. Оскорбляют. Гневаются. Да… Но никто и думать не думает, что живут, грехами облепленные, как дно корабля ракушками. А отсюда и вся жизнь кривая, хоть коммунисты и говорят, будто советский народ – самый счастливый.
По мне, так народу бы не надо бояться коммунистов, да идти к вере, к Богу. Душа должна сама искать благодати. Так ведь нет. Большинству важно хорошо поесть, меньше вкалывать, но больше получать. Очень многим хорошо, когда кому-то плохо. И аж скулы сводит, когда кому-то лучше живётся. Зависть, блин. Подлая штука.
Зашел в пункт междугородних переговоров, сказал жене, что скоро уже квартиру дадут, а он соскучился по ней и дочери, любит и ждёт. Жена поплакала в трубку. Сказала, что тоже скучает и уже настроилась на переезд.
В гостинице Сухарев забежал в буфет, съел пару сосисок в тесте, запил двумя стаканами какао и пошел спать. Заснул быстро и как всегда увидел сон без видений. Только незнакомый приятный густой голос в этот раз всю ночь рассказывал ему о том, что есть такое воровство, неверность и предательство. Слова проплывали строчками перед глазами так, чтобы Виктор всё увидел, запомнил и понял. Как титры в кино при замедленной съёмке.
«сон Виктора Сухарева в ночь на двадцать первое октября 1965 года в Красном городе Кызылдале»
«– Есть такая профессия – вор. Работа такая. Кормит плохого человека, но не более. И удовольствия от присвоения себе чужого такой вор не испытывает. То есть психологически он равнодушен к тому, что тайно забирает чужое. Такого вора украденное просто снабжает необходимым для сносной жизни. Отвратительно и это, конечно.
Но как бы ни ругать таких воров – ловких профессионалов, сравнить их с теми, кто крадёт ради удовольствия, получая реально физическое наслаждение, почти оргазм – невозможно. Воровство как процесс наслаждения можно сравнить с алкоголизмом. Человек теряет над собой контроль и становится зависимым от удовольствия, какое даёт ему быстрая и легкая нажива.
И уж если алкоголизм мы стали считать болезнью, то и к воровству- удовольствию следует относиться также. А вообще, любая зависимость от какого-либо вида удовольствия, при которой человек теряет над собой контроль – это болезнь. Больной человек редко способен сам себе помочь. Зато навредить, а в первую очередь предать, может легко, с тем же удовольствием. Вор – получающий удовлетворение от кражи и предатель, который тоже с удовольствием обманывает того, кто ему полностью доверился – это одно и то же. У вора, получающего удовольствие от кражи – сердце предателя. И при первом удобном случае он им становится.
А кто предает? «Преданные» люди в первую очередь: любимчики, ученики, сотрудники, подчиненные и все те, в кого вы вложили душу, силы, время и деньги. Закономерность здесь такая: чем больше благодеяние, тем сильнее предательство. Распространено предательство повсеместно. Практически каждый испытал его на себе. Предавали то дети, то родители, то друг, то любимый ученик. Если предавший получает удовольствие от того, что он предал и стал значительнее, выше обманутого, то он, конечно, вор. Он украл самое ценное, духовное – веру в него, доверие, уважение и любовь. Только вот любое предательство не надо путать с отступничеством. Отступничество, это всего-то отказ от общения с прежде близким тебе человеком или группой людей. Апостол Петр трижды отрекался от Христа, но пользуется уважением до сих пор. Иуда предал Христа только один раз, и этот поступок стал символом предательства.
Подробно грех этот описывается в «Божественной комедии» Данте. В девятом круге в четырех рвах мучаются предатели. В первом рву, который он назвал по имени Каина, убившего своего брата Авеля, маются в страданиях предатели родных, во втором рву – предатели родины и единомышленников, в третьем – предатели сотрапезников, в четвертом – самые гнусные предатели своих Учителей. Именно в этом рву корчатся от мук Иуда, Брут и Кассий. Они воры. Они украли самое ценное – духовную веру в совесть, порядочность и честь. Предательство больно ещё и потому, что отнимает у вас иллюзию собственной исключительности. Описать эту иллюзию можно просто: «ничего такого не может случиться со мной, ведь это же я!». Крах этой иллюзии ужасен. Оказывается, «такое» случиться может и с тобой, таким уникальным и неповторимым. И теперь нужно мстить? Или что делать?
Месть не поможет. Она совсем не отменяет того, что сделали вам. А поэтому вы всегда в толпе обманутых. Подумайте: что же вы сделали такого, что заставило близкого человека столь ужасно вам навредить? Стало быть, были причины? А когда найдете ответ, попросите прощения за свою долю неправильного, которое спровоцировало предательство. Вам обязательно станет легче. И сами простите вора для спокойствия вашей совести. Для него и так уже готова кара Высших сил. От неё ещё никто не смог спрятаться…»
Очнулся Виктор Сухарев когда светало. Сон запомнил весь слово в слово.
– Интересно всё. Полезно – несомненно. И, главное, я могу пересказать этот текст как свой. Но кто же мне его во сне диктует? Ну, не Господь же. Зачем я ему? У него весь мир под ногами. И то он, всемогущий, и сам-то выправить его толком не в силах. А может, это моё личное сознание со мной говорит во сне? Оно же наяву не свободно. То одно, то другое… Всё требует сперва думать, а потом делать. Но почему эти философские словесные видения начались только здесь, в Красном захолустном городке Кызылдале? Странно. Да…
Он умылся, оделся и уже почти ушел в буфет, где кефир и сладкие булочки, но в дверь постучали. На пороге стоял Жора Цыбарев.
– Случилось что-то? – спросил Виктор.
– Ты же обещал, что сегодня поедем утром в Зарайск мою жену уговаривать вернуться. Ну, ко мне, блин. Ну, точнее – помирить нас обещал. А потом, если помиримся, и дом построим, да заберу их.
– А чего ты ночью не припёрся? Пошли бы да посидели часа четыре на холодке. Кайф бы получили. И здоровья бы прибыло-прибавилось.
– Нет терпежа, – Георгий приложил ладонь к сердцу. – Я билеты купил на автобус. В девять отправка.
– Блин! – всё, что смог ответить Сухарев. Поскольку Жору глубоко понимал. – Пошли позавтракаем. А то пустое пузо голове не помощник. Не того ещё наговорим. Пошли.
После буфета хорошо стало. И никто из них двоих уже не сомневался, что сегодня семья Цыбаревых восстановится. То есть в мире совершится ещё одна чудесная справедливость.
5. глава пятая
С этой замечательной мыслью о восстановлении семьи Георгия вышли они из гостиницы и сразу попали под лениво начинающий своё гадкое дело степной дождь при ветре с севера. Означало это, что пробежка до автовокзала пробежкой уже не будет. Через пять минут прилетит мокрая красная
