пока куражится, мразота.
— С вещами на выход! — приказал я. — Считаю до трёх, потом начинаю калечить!
— Слышь, Робин Гуд, — сплюнул один из ублюдков, вставая и вытаскивая нож-бабочку. — Тебя сейчас отпидорить или после “соски”?
Что и требовалось доказать, разговора у нас не получится. Даже почти не входя в боевой режим, двумя ударами кулаков вырубаю тех, кто ближе, потом ещё парочка бандитов встречается дубовыми головами и радостно теряет сознание. Рывком перепрыгиваю через стол и ещё в воздухе достаю ногой очередного придурка. Удар локтем в висок отправляет в глубокий нокаут предпоследнего “трапезника”. Посмотрел на часы: три секунды на всё про всё.
— Порежу, сука! Не подходи! — визжит главарь, выставляя нож, зажатый в дрожащем кулачке.
Детский сад, право слово. Но садик опасный. Нужно отбить желание так себя вести. Желательно вместе с почками для лучшего понимания. Сокращаю расстояние, отбираю железяку и беру на болевой приём.
— Всё… Всё… Лады, понял… — наконец-то пытается пойти на контакт он, прижатый мордой к деревянному полу. — Больно. Пусти.
— Нет, это ещё не больно. Лежать!
Сам же встаю и каблуком бью по растопыренной пятерне подонка. Хруст костяшек и дикий вой слились в один звук. Больше нож держать не сможет.
— С вами всё хорошо? — как ни в чём не бывало, обратился я к женщинам. — Мне б верёвочку крепкую этих баранов стреножить.
— Ох ты ж, Филька! — раздался сзади голос Коровина. — Вжик, и всё! Я даже высморкаться не успел! Ну ты здоров! Щас я верёвку надыбаю и народ соберу!
— Живы, чай… — вздыхает слегка опомнившаяся баба Света. — Верёвка и у меня имеется. А ты, Ляксей, за людями беги, пока бандиты не опомнились. Эх, Танечка…. Погостила у бабушки…
Вскоре вся деревня была у дома Сенниковых. Кто с вилами, а кто с топором. Взгляды у всех злые. Войско пусть и старушечье, но от такого не сбежишь — вмиг на дрова порубают попытавшегося развязаться. Реквизировал у терпил один из смартфонов и вызвал полицию. Как и говорил Коровин, собирались они на задание долго. Только с утра соизволили явиться. Два опухших неопохмелившихся полисмена важно выбрались из УАЗика. Но, глянув на зафиксированных пленных, вмиг растеряли всю вальяжность.
— Племяш! — подскочил один из сержантов в крайнему связанному. — Что ты тут делаешь?!
— Дядь Вась… Мы ничего. Отдыхали. А этот, — хныча, кивнул падлюка в мою сторону, — налетел и давай всех бить.
— Тааак… — потянулся Вася-сержант к кобуре.
— Не “такай” ! — жёстко схватил его руку я. — Тут целая деревня свидетелей! Избиение! Попытка изнасилования и даже убийства!
— Во-во! — поддакнул Лёха. — Фашисты они натуральные! Хатынь хотели из нас устроить! Всем миром бумагу накатаем, как всё было!
— Да хоть две! — рявкнул полицейский. — Племяник это мой, а его отец начальник участка в райцентре! Просекаете, на кого голос поднимаете?! Бандит тут один: тот, кто молодых людей покалечил и удерживает незаконно. Сопротивление властям тоже не забуду!
— А из тебя, ирод, власть как из дерьма конфета! И Фильку не трожь! Нашенский он! — вышла вперёд баба Света, держа вилы так, словно готовилась идти в штыковую атаку. — И не пугай нас своим брательником! Мой сынок аж в самом Калиниграде полковник милицейский. Это его дочку чуть не опозорили!
— Верно! Нашенский! — поддержало её деревенское общество. — Проваливайте!
Два дня длились переговоры с ментовкой, пока задержанные чалились в местном КПЗ, который мы соорудили из старого хлева. Струхнув, сам папаша-главмент приехал, боясь огласки. Сенниковых умасливал, как мог, денег предлагал. А меня попытался прессануть, пообещав “райскую жизнь”. Отец Тани Сенниковой, узнав о происшествии, подключил свои связи, и скандал местного масштаба закончился серьёзными кадровыми перестановками в МВД одного уездного городишки.
После этого я стал уже не просто Филипп Лапин, а Филя Нашенский, получивший вторую “деревенскую фамилию” и охотно привлекаемый старушками ко всем местным мероприятиям.
Лёшка Коровин однажды явился с бутылкой самогонки и мешком.
— Обмыть надо, — заговорщицки подмигнул он мне.
— Так я ничего и не покупал.
— Эт как сказать!
После этого Коровин залез в мешок и вытащил на свет божий… настоящий ППШ ! Потом, не переставая удивлять, достал винтовку Мосина и обрез из неё.
— От деда наследство. Верно ты угадал: партизаном он у меня был знатным. Да тута у многих так. Ещё дома фляга молочная с патронами, ток ты её сам забери: тяжёлая.
— И на хрена мне этот музей? — немного очухавшись, спросил я.
— Сам ты “музей”! — обиделся Коровин. — Всё ухоженное, из сухости и смазанное пушсалом! Жахает так, что от поленьев щепки летят! Лично в лесу года два назад пробовал. Осечки, правда, иногда бывают, но не часто.
— Повторю вопрос. На хрена?
— Вишь, Филька… — почесал затылок Лёха. — Раз одна беда случилась, жди другую. А кому, кроме тебя, стоять супротив неё? Из остальных от старости песок, как из кузова сыплется. Так что бери и припрячь, чтоб под рукою было. Не всех кулаками побить можно. Я тебя потом научу, как с этими “машинками” управляться… Наливай первача! Пока не обмоем, не уйду!
Да уж, хорошую мне развлекуху Коровин тогда подкинул. Хоть и незаконную, но захватившую с головой. Теперь наблатыкался в стрельбе так, что хоть партизанить иди.
Гуляю по лесу, выискивая грибы и вспоминая этот год. Неожиданно из оврага рядом раздался человеческий голос. Слов не разобрал, но тут и к гадалке не ходи: кто-то вниз сверзился и вылезти не может. Подхожу к краю и вижу деваху без сознания. Одета странно, как косплейщица из “Звёздных Войн”, в белом комбезе, растёгнутом до пупа. Только бластера не хватает. Явно не местная, и ей очень хреново. Вот, блин, пособирал грибочки! Надо выручать бедолагу. В несколько прыжков добрался до потерпевшей. Пульс есть, это главное. Взвалил на плечо и в боевом режиме побежал в сторону дома. Прав был Коровин: беды ходят парами, и одну сейчас несу…
Затащил беспомощную девушку в дом, уложил на кровать. Дыхание ровное, но сколько ни бил по щекам, очухиваться не желает. Хотел было отвезти в райцентр, но после дождей дорогу так размыло, что не только мой УАЗ “Патриот”, а армейский Урал местами не пройдёт. Пришлось звать бабу Свету, которая
