вверх. С серого, затянутого тучами неба падали, медленно кружась, крупные хлопья первого снега. Вот и Зима пришла.
Ноябрь. Наши дни.
Однажды Яна сказала, что у каждого приличного Города должна быть Река. Достаточно глубокая, чтобы можно было кататься по ней на катерах и речных трамвайчиках, и в меру широкая, чтобы легко соединять берега смешными горбатыми мостами. Особенно если Город стоит у Моря и этой Реке так удачно есть куда впадать.
И Река появилась. Идеальной ширины и глубины. С гранитными набережными и мостами с коваными перилами. И ресторанчиками на набережных с летними верандами и своими причалами. С прогулочными катерами и речным трамвайчиком.
Оле впервые увидел Реку рано утром, возвращаясь с очередной смены. И с тех пор заходил к ней каждую ночь рассказать сказку. Потому что, будь ты хоть Океаном, а если появился на свет совсем недавно, то считаешься самым настоящим ребенком. А значит имеешь право слушать его сказки и смотреть подаренные им сны.
Там они и встретились. На одном из горбатых мостиков с ажурными перилами.
***
– Поймал! – раздался за спиной веселый звонкий голос.
Что-то с силой дернуло ее назад, когда она уже смирилась с тем, что дожить до утра сухой и здоровой не получится. Ибо покрытые тонким ледком перила моста оказались скользкими, каблуки осенних ботинок – ненадежными, а руки кривыми. И она чуть не свалилась в холодную воду, решив угостить реку глоточком рома. В результате вниз улетела почти полная бутылка. И правильно, нечего жадничать. А все же, кто и чем ее так удачно подцепил?
Она обернулась, насколько это было возможно, и с удивлением обнаружила у себя за спиной ярко одетого молодого мужчину с радужным зонтом в руке. Ручкой этого самого зонта он и поймал ее за ремень пальто. И все еще держал на крючке.
– Может отпустишь? – буркнула она, – Я не золотая рыбка, желаний исполнять не умею.
Мужчина снял ее с крючка, отвесил шутовской поклон, тряхнув блондинистой шевелюрой, и с улыбкой произнес «Не за что».
– Спасибо, – она осторожно уселась на брусчатку, прислонившись спиной к ажурным перилам. – Купаться мне совсем не хотелось. Хотя это было бы достойное завершение этого дерьмового дня.
– Что случилось? – он сел рядом, обнимая зонт, словно магический посох.
– Муж бросил.
– Это он зря, – без тени улыбки произнес ловец падающих женщин. – Нельзя же так с живым человеком. Ему же от этого может быть больно.
– Он считает, что это ему больно, – она вздохнула и сама не понимая зачем продолжила: – Я аборт сделала. У ребенка была высокая вероятность синдрома Дауна и я решила не рисковать. Зачем вообще рожать больных детей, если этого можно избежать? Мы же не в средневековье! Современная медицина способна обнаружить практически любое отклонение еще на ранней стадии. Я считаю, что этим нужно пользоваться. А он считает, что я не должна была так поступать. Что это и его ребенок тоже и мы должны были вместе подумать над решением. А что тут думать-то? – и, помолчав немного, спросила, – Чего молчишь?
– Признаться честно, – робко начал он, – Я не знаю, что тут сказать, кроме «Бывает». Твое тело – твое дело. Раз ты так решила, значит тебе так нужно.
– Надо же, какая тактичность и толерантность в наш век непрошенных советов, – она ехидно улыбнулась. – Ну или просто безразличие к чужим проблемам. По сути, ты мне никто и звать тебя никак. Просто мужик с улицы.
– Мужик с улицы, который удержал тебя от ночного купания в ледяной воде, – он улыбнулся очень искренней, какой-то детской улыбкой. – А раз я тебя спас, то немножко за тебя в ответе. Как минимум, до утра. А звать меня Оле.
– Лукойе? – издевка в голосе появилась сама по себе.
– Угу, – он устало вздохнул. Видимо, шутка ему давно приелась.
– Извини. Я Оля. Ольга, то есть. Но лучше Оля. Оля и Оле. Забавное совпадение, – она улыбнулась уже без ехидства. – Приятно познакомиться.
– Взаимно. Хочешь кофе? – Оле протянул ей термокружку веселенькой расцветки.
Она глотнула и чуть не задохнулась. Кофе оказался приторно-сладким, с молоком и мерзким ванильным послевкусием. «Какой хозяин, такой и кофе» – мелькнула в голове дурацкая мысль. Вытирая брызнувшие из глаз слезы, Оля вернула термокружку.
– Не понравился? – с искренней заботой спросил Оле, – А хочешь отведу тебя в мой любимый бар? Тут недалеко. Сделают тебе идеальный кофе. Или чего покрепче, если попросишь. Бармен там просто бог!
– А потом? – Оля обняла колени и уткнулась в них подбородком.
– Потом я вернусь к работе, а ты можешь оставаться там до утра. Или вызову тебе такси. Я бы тебя проводил, но до утра работаю. И так внеплановый перерыв себе устроил.
– Вот как. А я-то, наивная, решила, что это такой изящный способ подкатить к даме в беде. Уже представила, как буду разгуливать по кухне в твоей футболке, пока ты готовишь нам завтрак. Глупо, да? Ты же, наверняка, не один живешь. У таких парней всегда кто-то есть. Так что придется ночевать в гостинице.
– Нет у меня никого, – вздохнул Оле. – Я совсем один.
– А семья, родные? – удивилась она. Ей очень не хотелось извиняться, если выяснится, что парень сирота или вдовец.
– Только брат. Да и с ним мы давно разъехались.
– Старший или младший? – оживилась Оля, ухватившись за безопасную на первый взгляд тему.
– Он утверждает, что старший, – Оле улыбнулся.
– Это как? – она недоверчиво приподняла бровь.
– Мы близнецы.
– Ничего себе! – ее глаза заблестели от восторга. – Всегда мечтала о сестре-близняшке! Это же так круто! Вторая ты, которая всегда поймет и поддержит. Можно смотреть на себя со стороны, заканчивать друг за другом фразы и дурачить окружающих, меняясь местами! – она покосилась на улыбающегося Оле и продолжила уже тише, – Что, все совсем не так, да?
– Ну не знаю насчет «всего» и «совсем», а мы довольно разные. Всегда были разными. Брат у меня угрюмый хмырь. Хотя с его работой это не удивительно. Мы и разъехались-то потому, что не сошлись характером. Я для него слишком шумный. И слишком общительный. А он не очень любит людей. Но я все равно его люблю. И он, я уверен, тоже меня любит. Просто не умеет это показывать.
Оле замолчал. Посидел, задумчиво глядя вдаль, глотнул кофе.
– Знаешь, ты права насчет аборта, – внезапно продолжил он. – Не нужно рожать больных детей. Их и так слишком много. Сейчас куда больше, чем в средневековье. Раньше такие просто не выживали, умирали совсем несмышлеными, еще не понимая,
