– О боги! – Локк закашлялся, утомленно закрыл глаза. – Вот только вас нам не хватало. Я так и знал, что вы рано или поздно объявитесь.
– А чем вы так расстроены? – Гостья недоуменно наморщила лоб. – Я не вовремя? Вы мне не рады? Локк, неужели смерть вас привлекает больше задушевной беседы?
– Ага, задушевные беседы с вольнонаемными магами добром не кончаются.
– Мы здесь из-за вас! – процедил Жан. – Из-за вас и ваших дурацких игрищ в Тал-Верраре! Из-за ваших подметных писем!
– Не совсем так, – возразила гостья.
– На Ночном базаре вы нас не запугали и сейчас не запугаете! – Жан, забыв о недавних побоях, взмахнул ножом.
– Увы, вы нас совсем не знаете, – сказала гостья.
– Да знаю я вас, знаю! И на ваши дурацкие правила мне наплевать!
Незнакомка стояла спиной к нему. Жан стремительно рванулся вперед и, не дав ей возможности шевельнуться, обхватил левой рукой за шею и вонзил нож между лопаток.
11Теплое, мягкое, живое тело внезапно исчезло; рука ухватила пустоту, клинок прорезал воздух. Жан впервые столкнулся с противником, который исчезал от одного прикосновения. С нечеловеческой скоростью. С помощью колдовства.
Другого случая не представится.
Жан резко втянул в себя воздух. По коже пробежала холодная дрожь – он совершил непоправимую ошибку, и сейчас на него обрушится карающий удар. Стук сердца барабанным боем отзывался в голове. Вот-вот…
– Ах, Жан Таннен, – раздался негромкий голос гостьи у него за спиной. – Было бы весьма неосмотрительно с моей стороны довериться человеку, затаившему обиду.
Жан медленно обернулся. Незнакомка стояла в шести шагах от него, у окна.
– Ваше истинное имя – как птица в клетке. Ваши глаза и руки вас обманут, если вы захотите причинить мне вред.
– О боги, – раздраженно вздохнул Жан. – И не надоело вам в кошки-мышки играть? – Он присел на кровать и метнул нож в половицу. – Убейте меня – и дело с концом. Вашей игрушкой я не буду.
– А чем вы будете?
– Встану и буду стоять столбом. Ну, приступайте.
– А почему вы считаете, что я намерена вас убить?
– Ну если не убить, так что похуже сотворить.
– Я не собираюсь вас убивать, – сказала гостья, скрестив руки на груди. – Вы же оба живы, верно? Какие еще доказательства вам нужны? Остановить меня вам бы не удалось.
– Вы не боги, – еле слышно вымолвил Локк. – Может, сейчас мы и в вашей власти, но один из вас уже попадал к нам в руки.
– Это что, завуалированная угроза? Или вы решили напомнить мне, что стали нечаянными свидетелями того, как Сокольника гордыня сгубила?
– Кстати, а где теперь Сокольник? – спросил Локк.
– В Картене, – со вздохом ответила она. – Как его из Каморра привезли, так он до сих пор в беспамятстве и пребывает.
– Он боль плохо переносит, – сочувственно заметил Жан.
– Вы полагаете, он из-за пыток рассудок потерял?
– Ну не из-за наших же застольных бесед, – сказал Локк.
– Увы, в том, что с ним произошло, виноват он сам. Видите ли, картенские маги обладают способностью отгораживать сознание от страданий плоти. Но делать это надо с превеликой осторожностью, а в спешке легко допустить ошибку.
– Как я рад это слышать! – сказал Локк. – Значит, он попытался отгородиться от боли…
– А вместо этого его рассудок погрузился в марево безумия, исцелить которое мы не в состоянии, – пояснила гостья.
– Великолепно! – хмыкнул Локк. – На самом деле мне плевать, как и почему это произошло. Меня это очень радует. И вообще, желаю вам всем применять эту восхитительную способность исключительно в спешке.
– Вы к нам несправедливы, – вздохнула незнакомка.
– Знаешь, стерва, если б у меня силы остались, я б тебе сердце из груди вырвал и попинал бы, как мячик, – просипел Локк и зашелся кашлем. – Никто из вас иного обращения не заслуживает. Вы убиваете людей из прихоти, а тем, кто вас из-за этого ненавидит, всю жизнь отравляете.
– Вот вы нас презираете, а нет чтоб в зеркало поглядеться…
– Я вас презираю… – начал Локк, пытаясь приподняться на локтях, – за Кало и Галдо, за Клопа, за Наску и за Эзри и за все время… что мы в Тал-Верраре… попусту потратили… – Он затрясся, побагровел и без сил повалился на доски кровати.
– Вы сами воры и убийцы, – сказала гостья. – Вы повсюду сеете смятение и произвол. Вы стали пособниками свержения одного правительства, а краха другого правительства не допустили исключительно из сентиментальных соображений. А теперь возомнили, что совесть у вас чиста… По-вашему, вы имеете право упрекать нас в том, что мы поступаем как вздумается?
– Имеем, – сказал Жан. – И будем. А за Эзри я с вами отдельно посчитаюсь.
– Если бы не наше вмешательство, вы бы с ней не встретились. Или вам бы самим взбрело в голову в мореплаватели податься?
– Это никому из смертных неведомо…
– Ах, значит, мы виноваты только в ваших злосчастьях, а все остальное – воля случая?
– Я…
– Да, мы изредка вмешивались в вашу жизнь, Жан, но вы себе льстите, воображая, что ради вас мы составляли сложные и запутанные схемы. К исходу морской битвы мы не имеем никакого отношения. Да, ваша возлюбленная погибла. Примите мои соболезнования.
– Можно подумать, вы на это способны, – презрительно фыркнул Жан, усаживаясь на краешек кровати.
Гостья направилась к нему. Жан, сдерживая невольную дрожь, встал и гневно уставился на нее. Она протянула к нему левую руку, кончиками пальцев легонько коснулась щеки и произнесла:
– Времени у нас почти не осталось. Я снимаю с вас заклятье, Жан Таннен. Вот, я перед вами во плоти. Если захотите меня изувечить, остановить вас я вряд ли смогу. Или смогу, но с большим трудом. Итак, что вы выберете – схватку или беседу?
Жан передернулся. В нем бушевало горячее желание немедленно схватить ее за горло и шмякнуть об стену что было сил, проломить ей череп, задушить, раздавить всем своим весом – а потом молить всех богов, чтобы этого было достаточно, ведь она одним словом или еле заметным движением пальцев способна стереть его в порошок.
Они целую вечность стояли, глядя друг другу в глаза. Потом Жан стремительным движением правой руки перехватил левое запястье незнакомки и жестко сомкнул пальцы, ощутив под тонкой кожей хрупкие кости. Один резкий выверт – и…
Она моргнула и отвела глаза, в которых на мгновение мелькнул неприкрытый страх. Эта маленькая человеческая слабость тут же скрылась в безмерном океане самообладания, однако Жан успел ее заметить.
Он ослабил захват, закрыл глаза и медленно выдохнул:
– Надо же, вы не солгали.
– Это очень важно, – прошептала она.
Жан, не выпуская левой руки гостьи, откинул серебристое кружево манжет: на бледной коже запястья четко выделялись черные линии, сомкнувшиеся кольцами.
– Пять колец… – протянул Локк. – Я знаю только, что чем больше, тем лучше. Или тем страшнее, – в общем, кому как. Ну и сколько их всего может быть?
– Больше не бывает, – усмехнулась гостья.
Жан выпустил ее руку и отступил на шаг. Она подняла согнутую в локте левую руку, раскрыла ладонь и пальцами правой руки легонько коснулась вытатуированных полос. Черные кольца подернулись серебристой рябью, превращаясь в сверкающие браслеты из сгустков лунного сияния.
Завороженно глядя на переливы серебра, Жан внезапно ощутил холодное покалывание под веками, а пальцев правой руки коснулось что-то твердое. В сознании возникла череда образов: тяжелые складки светлого шелка, швейные иглы, протыкающие пену тончайших кружев, грубая кромка ткани, распускаемая на нити. Казалось, это в его пальцах ловко сновала игла, кружила по белому полотну в бесконечном танце.
Наконец образы исчезли.
– Ох! – вздохнул Жан, приложив руку ко лбу. – Что это было?!
– Я, – ответила гостья. – Образно выражаясь. То есть в самом прямом смысле – это мое «я», выраженное в образах. Вот как иногда вспоминаешь о человеке, ощутив, к примеру, запах трубочного табака, цветочный аромат или бархатистость ткани под пальцами… Глубинные воспоминания, которые словами не опишешь. С вами такого не бывало?
– Ага, – кивнул Локк, потирая виски: судя по всему, его посетило такое же видение.
– Между собой мы общаемся мысленно и начинаем мысленный разговор с того, что посылаем такие вот образы – сигиллы, – созданные из определенных воспоминаний, чувств и страстей. По сигиллам мы узнаем друг друга. – Она одернула серебристое кружево манжет, скрыв под ним пять черных колец, утративших призрачный блеск, и улыбнулась. – Теперь моя сигилла вам известна, так что вы не испугаетесь до смерти, если я обращусь к вам мысленно, а не вслух.
– Да кто вы такая? – спросил Жан.
– Нас четверо, – невозмутимо продолжила гостья. – Предполагается, что мы мудрейшие и сильнейшие маги пятого уровня. Так ли это, не мне судить, но живем мы в самых роскошных дворцах.
