вспоминает про базовые вещи нашей ступени посвящения — значит, дело плохо. Им очень нужно, чтобы мы нашли именно это сердце.
— Мы даже не знаем ещё, где собирались искать… — искренне сказал я.
В этот момент вернулась официантка и расставила на столе заказ. Куратор взял палочками кусочек лосося и задумчиво отправил его в рот.
— Это не проблема, — он улыбнулся, — всё равно вы выйдете туда, куда надо. С вашими способностями нисколько в этом не сомневаюсь.
Значит, прямого указания не будет. Возникает соблазн поводить куратора за нос: найти левую заброшку, которая на самом деле нам самим была бы не очень интересна… и тем самым заставить куратора нас подозревать. Он мгновенно раскусит такую игру, никаких сомнений. Слишком долго работает с такими, как мы.
— Что значит силовая поддержка? — спросил я, — вы же знаете, медведь линию не почувствует, если рядом будут…
— Зачистка территории по вашему указанию, — перебил куратор, проглотив очередной кусок розового лосося, — наблюдение за периметром. При необходимости бросок на место, по вашему вызову.
— Вызов по телефону? — усмехнулся я.
Вместо ответа куратор залез в карман брюк и достал небольшой, сантиметров пять в длину, брусок из полированного металла.
— Не говори глупостей, — сказал он, — эта штука формирует защищённый канал, способный противостоять даже серьёзной РЭБ. Но это так, для информации.
— Как пользоваться? — спросил я.
— Сжимаешь с торцов до щелчка, — ответил куратор.
— Ясно, — кивнул я, убирая брусочек в карман джинсов.
Остаток ужина прошёл в молчании.
— Нам надо зайти в… — начала было Соня, когда мы вышли с территории ресторана и направились к гостинице.
Я чуть сильнее сжал её руку, легонько постучав пальцем по правому карману, где лежал металлический брусок, и покачал головой.
Сложно поверить, что куратор не добавил прослушку, воспользовавшись ситуацией. Это ведь не было прямым нарушением договора и статуса посвящения — мы сами согласились взять эту штуковину, зная, что она способна передавать информацию.
— …магаз за водой, — закончила фразу Соня.
— Ага, — кивнул я, — тоже пить хочется. От острого, наверное.
В зоомагазин мы так и не зашли. А поговорить смогли только уединившись в санузле и включив душ.
— Басю брать нельзя никак, — шептала Соня мне на ухо.
Я согласно кивнул.
— Придётся в номере оставить. Я постараюсь показать, чтобы она не волновалась. Она понимает такие вещи без слов.
— Меня другое волнует, — ответил я, тоже шёпотом на ухо, — что, если кто-то придёт с обыском? Люди куратора? Они ведь так уже делали. И думали, что мы ничего не заметили…
— Бася спрячется. Придётся рискнуть, — ответила Соня, — но с собой её никак нельзя…
— Согласен, — кивнул я. И вышел из душевой.
Бася смотрела на меня с кровати большими, понимающими глазами.
Никто с первого раза сердца заброшек не достаёт. Не то, чтобы это было невозможно: случается, хотя и редко. Как в тот раз, когда мы познакомились с Соней. Просто это рискованно — действовать наобум. Можно потратить слишком много энергии, из-за чего медведь впадёт в кому. Можно достать сердце не полностью, из-за чего потом бывает множество неприятностей. Особенно, если оно представляло собой сложное устройство, которое после такого неполного извлечения приходит в полнейшую негодность.
Чтобы всё вышло по уму, должен работать наводчик. Талантливый математик, физик или айтишник, так сказать, в миру. Способный к многомерному комплексному анализу, умеющий работать с голоморфными функциями. И не чуждый интуиции — часто вычисления бывают, мягко говоря, далёкими от принятых канонов.
Сейчас у нас рисковать никакого резона не было. Поэтому мы направились на поиски подходящей заброшки, как обычно, ориентируясь на собственные ощущения и предчувствия.
— Чувствуешь? — спросила Соня.
И я действительно чувствовал — хотя мы ещё из города не выехали.
— Угу, — кивнул я, глядя в сторону нового микрорайона с домами ярких расцветок. Не верилось, что там может быть что-то интересное. Но такие, как мы, привыкли доверять интуиции.
Я свернул направо, в сторону этих домов. Сразу за микрорайоном навигатор показывал многообещающее серое пятно. Часто именно в таких местах находилось всё самое интересное.
Мы проехали мимо дворов с резвящейся на новых площадках детворой.
Сразу за микрорайоном дорога резко испортилась: появились огромные выбоины и даже откровенные ямы. А потом асфальт и вовсе исчез, оставив проезд с огромной колеёй, на которую и смотреть-то было тошно. Что самое неприятное — грязь была влажной. Похоже, ночью был дождь.
Я вздохнул, поставил машину на ручник и вышел, чтобы переставить переключатель обгонной муфты на передних ступицах в положение «Lock». И только после этого мы двинулись дальше.
Дорога, если её можно так назвать, упёрлась в поваленные металлические ворота. Когда-то они было покрашены серой краской, но теперь она выцвела, вспучилась от ржавчины и почти полностью опала. Преодолеть такое препятствие труда не составило.
За воротами даже колеи было не разглядеть: там, где когда-то была дорога, теперь густо росли лопухи. Но мы упрямо двигались вперёд — там, за просекой в лесу, проглядывало какое-то поле с низкими холмиками.
В просеке мы едва не встряли. Я в последний момент учуял подставу: прямо по центру трава была подозрительно низкая и неправильного оттенка.
Я остановил машину и вышел оглядеться. И действительно: буквально в паре метров начиналось настоящее болото, едва прикрытое слоем всплывшего торфяника, который порос нездорового вида травой.
К счастью, справа от болота был проход: большая, заросшая лопухами насыпь, ведущая на поле, которое нас заинтересовало.
Мы тщательно обработали друг друга спреем от клещей и комаров и отправились пешком.
Ещё на насыпи я заметил: место перспективное. По краям поля были установлены какие-то башни, напоминающие сотовые ретрансляторы, только более причудливые и высокие. У основания некоторых находились помещения, вероятно, предназначенные для обслуживающего персонала. А ещё — они явно были заброшены: окна щерились осколками, крыша домиков и сами вышки кое-где поросли травой и даже небольшими деревцами.
Трава в поле была высохшей и жухлой. Что очень странно — ведь только что мы ехали по влажной грязи. Может, дождь сюда не дошёл? Сразу под сухой коркой тонкого почвенного слоя был песок, куда проваливались каблуки ботинок.
В воздухе был едва ощутимый запах перегретого металла, машинного масла и гари.
Мы молча переглянулись. Я жестом указал на ближайшую вышку, Соня в ответ согласно кивнула.
Не нравились мне эти вышки. Я проследил геометрию их расположения — и понял, что стояли они не просто так. Кто-то знающий разместил их таким образом, чтобы они меняли метрику силовых линий, которые мне предстояло вычислить.
Потом мы поднялись на очередной холмик и увидели источник металлического запаха.
Танки. Множество. Стоят не стройными рядами, как это бывает на
