хотела, чтобы я сказал тебе, что ты мудак-примудак, — пробормотал Джон.
Моя голова откинулась к стене, тихий смех пробился сквозь мои страдания.
— Мудак-примудак?
Я покачал головой, зная, что Фэллон редко материлась. Если она материлась, то либо злилась, либо была расстроена, либо совершенно беспомощна.
— Ты должен быть хранителем для нее, как ты был для меня. Она Блэквелл, Джон. Она та, кому я посвятил себя, так что у тебя нет другого выбора, кроме как защищать ее сейчас.
Я перевел взгляд на Джона, который присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с моими глазами, между нами была заколдованная решетка.
— Если ты этого не сделаешь… Моя смерть заберет нас обоих, я знаю это. Тогда все это будет напрасно.
— Ты готов умереть?
Я покачал головой.
— Нет.
И это слово потрясло что-то в моей груди. После этого не было ни одного стабильного вздоха, так как теперь все они были сломаны. Каждый из них. Все, что я мог сделать, это повесить голову, у меня больше не было сил пытаться поднять ее. Я перевёл взгляд на Джона, чувствуя, как эмоции подкатывают к горлу. Я не мог смотреть ему в глаза, поэтому мой взгляд остановился на кольце на его пальце, которое свисало с его колена.
— Я думал, что да, но я не готов умереть. Я хочу жить. Но только если это означает жить с ней.
Я судорожно втянул воздух, использовал все свои силы, чтобы удержать свое тело в вертикальном положении.
— Когда она придет ко мне?
— Она не придёт.
Я крепко зажмурился.
— Она не придет, — повторил я, но слова не воспринимались.
— Нет, она говорит, что если ты хочешь ее увидеть, тебе придется пойти к ней.
— Почему она такая чертовски упрямая?
Моя голова качнулась, не было сил кричать.
— И она знает, что я заперт здесь? Я делаю все это для нее, а она не может попрощаться?
Джон не ответил. Он замолчал. Мои пальцы впились в Книгу Блэквелл. Все, что я должен был сказать, пронеслось у меня в голове.
— Я даже не сказал ей…
Я остановился на этом, зажмурив глаза.
— Тогда, я полагаю, твоей душе придется жить с… — он сделал паузу и втянул воздух. — Послушай, Джулиан. Мне жаль, что я не смог защитить тебя так, как должен был. Мне жаль, что я не смог сделать больше для твоей семьи.
— Остановись. Ты хорошо поработал. Ты сделал все, что было в твоих силах. Ни в чем из этого нет твоей вины. Я бы боролся с тобой на каждом шагу этого пути.
— Я знаю. Но я все равно хотел сказать тебе, что это была дикая поездка. Ты определенно держал меня в напряжении. Без Блэквелла я не знаю, что это значит для Сент-Кристоферов. Я не хочу закончить так, как Оушен.
Он нервно рассмеялся.
Я искоса взглянул на него.
— Проживи свою жизнь для себя хоть раз. Найди себе девушку.
— Девушку в этом городе?
Он вздохнул, похлопал себя по коленям, прежде чем встать.
— У тебя есть еще три дня, Джулиан Джай. В следующем конце вахты я нанесу визит, чтобы мы могли попрощаться. Почитай свою семейную книгу, найди передышку для своей души.
Он задержался еще на несколько ударов, невысказанные слова повисли в воздухе между нами.
Затем его шаги эхом отдались в туннелях, и я смотрел, как он уходит, глядя на его ботинки, обещая себе сообщить Джону о Стоуне Дэнверсе и где он может его найти, прежде чем меня сожгут. Без меня ковену понадобился бы Стоун. То есть, если он все еще был жив.
Меня и раньше пытали — много раз, — но ничто не подготовило меня к тому, что я испытал за последние четыре дня. Когда я учился в академии, я читал о человеке, который потерял руку в море. Во время ловли омаров он запутался в леске от горшка, слишком надолго прервав кровообращение. Его руку пришлось ампутировать. Прошли годы без его руки, и все же он чувствовал присутствие отсутствующей конечности. Он даже чувствовал боль в том месте, где когда-то была рука. Феномен Фантомных конечностей, еще одна необъяснимая загадка.
И теперь я понял, каково это — чувствовать то, чего больше нет. Ощущения, которые помнило мое тело, боль, которую оно теперь испытывало, несмотря на то, что части меня отсутствовали. Возможно, они отсутствовали ещё до нее. И призрак ее прикосновения всегда будет со мной, преследуя мою душу.
Мне пришлось заставить свои глаза оставаться открытыми, чтобы читать. Страницы перелистывались между моими пальцами, пока я проводил свои последние дни, погружаясь в Книгу Блэквелл. Я читал о путешествии из их старого дома. Пятеро язычников когда-то были людьми, которых ковен уважал, любил и на которых равнялся. Почитаемые. Пятеро пронесли свой ковен сквозь суровые зимы, отказываясь сдаваться, останавливаться или уходить, пока не будет найдено безопасное место. Они пожертвовали едой, чтобы другие могли поесть. Они несли тех, кто был слаб, делали носилки для мертвых, никого не оставляя позади. Пятерым пришлось подавить свои эмоции ради остальных, потому что именно остальная часть ковена зависела от них, надеялась на их силу.
Я читал глазами Горация Блэквелла и о том, как он открыл землю до того, как она превратилась в Воющую Лощину. Он написал об Ордене и о том, как он основался в самую холодную ночь в году. Он написал о том, как впервые заплакал, когда родился первый ребенок в Воющей Лощине. Беллами Блэквелл. Его сын.
На каждой странице, в каждой строке я читаю только о безусловной любви и о том, на что он пошел ради своего сына, чтобы защитить его и ковен. Я не переставал читать, открывая для себя, каким был наш ковен раньше, каким я всегда представлял его себе.
В конце концов, повествование книги изменилось с Горация на Беллами, и Беллами во многом напомнил мне меня самого. Его непокорность, его преданность, его непонятая любовь к лесу. Это было так, как если бы я читал самого себя, и я не мог найти в себе силы остановиться.
Я погрузился в историю Беллами и Сириус и в то, как развивались их отношения. Тайна, безответное признание никем другим, но именно то, что они нашли друг в друге. В моих глазах это указывало на ошибки, которые они совершили, на их глупость, на их отчаяние.
Но это было только после смерти Сириус, и я наткнулся на последнюю запись в дневнике Беллами Блэквелла, когда все встало на свои
