Каждое слово казалось острым осколком, способным вскрыть раны, и пусть они были незримы – спрятанные под бинтами или похороненные глубоко в душе, – смотреть на него оказалось больно. Поняв, что именно он стал причиной всеобщего молчания, Десмонд тихо сказал:
– Не обращайте на меня внимания.
Сломанная рука в гипсе делала его медлительным и неповоротливым. Бережно придерживая ее, Дес занял место и, найдя удобное положение, замер, словно дожидаясь, когда боль немного утихнет. Поймав на себе сочувствующий взгляд Рина, сидящего напротив, он в своей привычной издевательской манере спросил:
– У нас тут сборище душевных калек, да?
– Вижу, ты идешь на поправку… Раз шутишь.
– Я всегда шучу. – Дес поднял чашку, точно хотел произнести тост, но потом обнаружил, что ему налили чай, и передумал. – Даже если мне хреново. Вот как сейчас.
– Ты молодчина, что выбрался из дома, – попытался подбодрить его Рин.
– Героически приполз во имя пирога.
Он изобразил на лице слабую улыбку, и от этого признаваться в том, что обещанный десерт сгорел до угольков, было вдвойне неловко.
– Ну и хорошо. Терпеть не могу сладкие пироги, – ответил он без намека на сарказм и спрятал лицо за чашкой.
И больше никто не возвращался к этой теме. Трагедия «Бродячих котов» осталась в том дне, когда на городском кладбище вырыли семь могил, и каждую из них окропили слезы безутешной Габриэль. Ее не пришлось долго искать. Новость о жуткой расправе над труппой бродячих артистов настигла ее в окрестностях Пьер-э-Металя, и она вернулась в город.
На другой день немногочисленная процессия, в которой провожающих было меньше, чем гробов, прошла через кладбищенские ворота, встречающие надписью «Зажги свечи по угасшим жизням» и провожающие напутствием «Оставь смерть мертвым и жизнь живым». И они следовали этой мудрости, обсуждая что угодно, только не гибель Чармэйн.
Дес рассказал, как отец приставил к нему обслугу, однако присутствие человека, готового выполнять за него любую бытовую мелочь, раздражало сильнее, чем необходимость держать вилку в левой руке. Жизнь в родительском доме давалась ему непросто, и все же перебираться обратно на чердак таверны он не спешил.
Выслушав его, Дарт снова завел разговор о чудодейственных снадобьях Бильяны, предлагая другу помощь. Бильяна не могла заставить его кости срастись в один миг, зато унять боль и ускорить восстановление было ей по силам. Но Дес не соглашался, считая, что излечиться быстро значит предать память о Чармэйн. Странная взаимосвязь прослеживалась в его словах и неосознанных жестах: когда кто-то пытался заговорить с ним о ней, он нервно перебирал в пальцах растрепанный край бинта, прижимал сломанную руку или невольно начинал баюкать ее, точно боль могла уснуть как младенец.
Вот и сейчас Дес, пребывая в глубокой задумчивости, медленно покачивался на стуле. Забинтованная рука покоилась на груди, отчетливо выделяясь на фоне кожаного жилета. Это навевало мысли о заброшенном саде с полуразрушенными скульптурами: светлый камень на темной земле, печать утраты и невысказанной скорби.
Подхватив опустевший чайник, Флори тихонько ускользнула на кухню, чтобы немного развеяться. Занятые руки освобождали голову. Пока она хлопотала у плиты, Бо крутился под ногами и клянчил лакомство, а потом вдруг застыл, навострив уши. Спустя минуту Флори поняла, что встревожило его, когда услышала шум на улице. Вдвоем они бросились во двор, где приземлился Пернатый дом. В сумерках цилиндрический безлюдь напоминал огромную деревянную бочку с четырьмя поперечными гребнями вместо обручей, и когда дверь открылась, желтый масляный свет выплеснулся на землю.
Бо отважно бросился к дому: вначале с громким лаем, затем – с радостным повизгиванием, признав в одном из прибывших Офелию. Следующим на пороге Пернатого дома возник Ризердайн – его худая фигура занимала всю высоту проема, залитого янтарным светом, точно суженный зрачок кошачьего глаза. Образ Илайн был связан с безлюдем настолько крепко, что даже в ее отсутствие находились вещи, напоминавшие о ней.
– Вы что-то припозднились.
– Решил не привлекать излишнее внимание, – ответил Риз, дружески приобняв Флори за плечи.
Отстранившись, она заметила на нем синяки – уже выцветшие до болезненной желтизны. Очевидно, в Делмаре все прошло не так гладко, как ему представлялось. Она не успела задать вопрос, отвлекшись на объятия с сестрой. Их идиллию нарушила троица, высыпавшая во двор. У каждого была своя причина появиться здесь: Дес выглядел приободренным, Дарт сгорал от любопытства, ожидая подробного рассказа, а Рин превратился в хмурого молчуна, стоящего в стороне. Когда Ризердайн окликнул его, то его лицо смягчилось и разгладилось, будто он облегченно выдохнул.
– Дружище! Как хорошо, что ты здесь! – воскликнул Риз, широко простирая руки. В его радушном приеме было что-то притворное и ненастоящее, но Эверрайн понял это после того, как шагнул навстречу. Все произошло быстро и неожиданно, как всполох молнии. Кулак с инженерной точностью влетел ему в нос, а Рин, пошатнувшись, едва не упал.
Охваченные смятением, они даже не шелохнулись, не сказали ни слова, не бросились останавливать одного и помогать другому. Оправившись от удара, Эверрайн выпрямился, не замечая, что кипенно-белая рубашка обагрилась каплями крови. Он утерся рукавом и шмыгнул носом, будто проверяя, может ли дышать.
– Ты хреновый домограф, и друг из тебя не лучше! – выпалил Риз, что немного прояснило причину его поступка.
– Хоть кто-то ему открыл глаза, – хмыкнул Дес, устало привалившись плечом к двери.
– Не хочешь рассказать всем, для чего ты на самом деле приехал в Делмар? – с вызовом продолжал Риз, сжимая кулаки, готовый снова пустить их в ход.
Удивительным образом Эверрайн даже с расквашенным носом не выглядел униженным. Его прямая осанка и манера держаться оставались непоколебимы.
– Очевидно, ты хочешь услышать, как я планировал тебя обокрасть и увезти ценных безлюдей? Это не так. – Рин вздернул подбородок в кровавых разводах. Казалось, он просто пролил на себя красное вино.
– Я хочу услышать правду!
– Ладно, – Эверрайн деловито кивнул. – Я приехал в Делмар, чтобы сопроводить Флори. Ей нужен был наставник, и я нашел лучшего. Все, что я рассчитывал получить взамен, это сведения о твоей работе. – Он поднял руку, заметив, что Риз хочет что-то сказать, и заставил его молчать. – Только не надо уверять, что ты бы выложил мне все, попроси я об этом. Мы знаем друг друга не один год, и наше соперничество со времен академии никуда не делось. Ты бы ничего не рассказал ни мне, ни моей помощнице, будучи уверен, что она со мной заодно. – Он перевел взгляд на Флори: – Прости, я искренне верил, что помогаю тебе.
Она не нашлась, что ответить ему, настолько была поражена.
– Я нашел Лоурелла, – мрачно продолжал Риз. – И он рассказал о вашей сделке. Мне плевать, сколько
