следующий раз авария может быть куда серьёзнее.
— Перестань, Костя! Ничего со мной не случится!
— Я тоже так думал, когда прыгал с моста.
— И теперь дуешь на воду?
— И теперь принимаю все меры для того, чтобы род Барятинских продолжал своё существование как можно дольше. — Я оперся о капот. — Что ты сказала дома? Где моя машина?
— Сказала, что отогнала в мастерскую, чтобы заменили фары более яркими, — пробурчала Надя. — Ну знаешь, такие, модные...
— Знаю, что какое-то время тебе придётся покататься на пассажирском сиденье.
— Костя! — всплеснула руками Надя. — Прекрати занудствовать! Ты хуже Нины, честное слово!
— Очень на это надеюсь.
Я открыл дверь, уселся на заднее сиденье.
— Костя, — осторожно продолжила Надя, — ты же не всерьёз? Ты же позволишь мне брать машину, когда Вова её починит?
Угу. Владимир, оказывается, уже успел превратиться в Вову. Молодцы ребята, быстро управились.
— Нет. Не позволю. Месяц проведёшь без личного транспорта.
— Ну, и пожалуйста, — надулась Надя, — буду брать машину Нины.
— Нину я тоже предупрежу.
— Костя! Это подло! Благородные люди так не поступают!
— А как они поступают? Позволяют единственной сестре разбиться насмерть?
— Это была случайность! Совершенно дурацкая случайность, никто не пострадал! Больше такого не повторится!
— Напомнить тебе о том, что было две недели назад?
Две недели назад Надя, уговорив Трофима дать ей отцовскую машину, лихо проскочила на красный свет оживленный перекресток. Кто-то из стоящих на перекрёстке запомнил номер, пожаловался в Ведомство дорожного движения — местный аналог автоинспекции, — и деду пришел по почте внушительный штраф.
Тогда я не стал вмешиваться, решил, что головомойки, которую устроил Наде дед, достаточно. Сейчас понял, что без моего вмешательства не обойтись. Если сестру не остановить, она так и будет носиться, как сумасшедшая. И неизвестно, куда приедет в следующий раз. Не исключено, что на тот свет.
— Тогда ты тоже говорила, что такое больше не повторится, — сказал я.
— И больше я, между прочим, на перекрестки не выскакиваю!
— Ах, ну да. Прости. Затормозить во впереди стоящую машину — это же совсем другое.
— Но, Костя...
— Надя, всё, — оборвал я.
Надя в ответ залилась слезами.
Да где ж я так нагрешил-то, Господи?! Вторая рыдающая барышня за полчаса — перебор, честное слово.
— Да ладно тебе лютовать, сиятельство, — сочувствующе глядя на Надю, вмешался Вова. — Пожалей сестрёнку. Вишь, как расстроилась?
— Вижу, — сказал я. — Поехали.
Вова не тронулся с места. Он смотрел на плачущую Надю.
— Костя! Ты не понимаешь! — прорыдала Надя. — На следующей неделе у Волконских — званый вечер. Старшая сестра Зиночки и её жених объявят о помолвке. Это, конечно, будто бы секрет, хотя на самом деле давно было ясно... Соберётся весь свет, пойми! Вообще все! Я уже всем своим подругам рассказала, что приеду к Волконским на твоей машине.
— Зачем? — изумился я. — Почему — на моей?
— Ну, Костя! — ответно изумилась Надя. — Как ты не поймёшь? Ты же — звезда! После Игры твои фотографии были во всех газетах. В обществе только и слышно — ах, как хорош этот молодой князь Барятинский!.. Мои подруги по тебе с ума сходят, все до единой! То, что ты сидишь в своей Академии и ничего не знаешь о светской жизни, не означает, что этой жизни нет... Костя. Пожалуйста. — Сестра обернулась ко мне с переднего сиденья, вцепилась обеими руками в спинку. — Я уже пообещала. Мне очень-очень нужна твоя машина.
— Моя машина в ремонте, — напомнил я.
— Да это я быстро поправлю, — тут же вмешался Вова, — там делов-то — на два дня. Ерунда, ей-богу.
— Тебя может отвезти Трофим, — сказал я.
— Ну, Костя! — Надя всплеснула руками. — Трофим — это же вообще не то! Это будет выглядеть так, будто ты мне не доверяешь.
— Так я тебе действительно не доверяю. После всего, что ты натворила.
— Я больше не буду! — Надя умоляюще прижала к груди руки.
— Ты уже обещала деду, что больше не будешь.
— То — деду. А то — тебе. Это ведь совсем другое. — Надя серьёзно посмотрела на меня. — Если я приеду на вечер с Трофимом, это будет ужасный позор. Ты даже не представляешь, какой! Надо мной все будут смеяться. Понимаешь, все! Особенно эта мерзкая Софи Измайлова. Дня не проходит, чтобы она не проехалась по мне! Не намекнула, что я всё выдумываю, и на самом деле мы с тобой вовсе не так близки, как я рассказываю... По глазам вижу: тебе кажется, что это — глупости. — Надя шмыгнула носом. — После того, что с тобой случилось, ты стал таким ужасно взрослым... Раньше ты меня гораздо лучше понимал.
Ну... Да. Надо думать. Вникнуть в хитросплетения взаимосвязей молодых девушек-аристократок мне, тридцатишестилетнему солдафону, для разрешения любых конфликтов привыкшего применять простой и доходчивый аргумент — прямой в челюсть, действительно сложновато. Настоящий Костя Барятинский должен был понимать сестрёнку куда лучше, чем я.
Я же сделал для себя единственный вывод: взаимосвязи эти, судя по словам Нади — то ещё змеиное гнездо. Кто что сказал, да кто как посмотрел... Свихнуться можно. То есть, мне — свихнуться. А Надя варится в этом котле с раннего детства, она «в обществе» — как рыба в воде. И сейчас для неё, кажется, и впрямь жизненно важно прибыть на этот чёртов вечер за рулём моей машины.
— Я обещаю тебе, — прижав руку к груди, проговорила Надя. — Я клянусь, что с нынешнего дня всегда-всегда буду ездить осторожно. Поверь мне, Костя! Пожалуйста, поверь.
Я вздохнул. Посмотрел на Вову. Спросил:
— Пустишь её за руль?
— Пущу, конечно, — кивнул тот.
Складывалось впечатление, что Наде он не только доверит новую машину — подарит звезду с неба. Которую перед тем каким-то непостижимым образом достанет. И только потом Вова спросил:
— А зачем пускать-то?
— Хочу увидеть «осторожно» в действии, — буркнул я. — Грызут сомнения по части того, что слова «осторожно» и «Надежда Александровна Барятинская» можно поставить рядом.
— Можно! — взвизгнула Надя. — Ещё как можно, вот увидишь!
Выпорхнула из машины.
Вова тоже вышел, уступив Наде водительское кресло. Сел на пассажирское, Надя уселась за
