волшебная палочка у него из кармана не торчит?
Аскольд приложил палец к губам.
– Воздействие, – пробормотал он и надолго замолчал, прижав сложенные ладони ко лбу.
Ужасно хотелось передразнить его, но я сдержалась. Кроме подлеска и полей с сухой травой, вокруг ничего не было. Только дорога с изредка проезжающими машинами и маг, который, судя по виду, собирался призвать самого дьявола.
Я запахнула пальто. Может, хоть дьявол избавит меня от силы Зимней Девы?
Через минуту Аскольд очнулся.
– Это можно перебить, – заключил он. Поднял на меня глаза и мотнул головой. – Вам тут делать нечего.
Ну уж нет. Одна я в машине точно свихнусь. Я опустилась на корточки рядом с ним.
– Я не помешаю.
– Я вас откачивать потом не буду!
– И не надо.
Он явно хотел сказать еще что-то, но время поджимало. Аскольд повел плечами, собрал руны в бархатный мешочек, вытащил из саквояжа заляпанное воском зеркало, свечу и спички, добавил зачехленный нож и пачку влажных салфеток и снова недовольно глянул на меня.
– Могу отвернуться, – предложила я, изо всех сил стараясь скрыть сарказм в голосе.
Он издал какой-то звук, больше всего напоминающий хмыканье.
– Не надо. Но в зеркало не смотреть.
Я кивнула. Перестав меня замечать, чернокнижник забормотал то, что больше всего напоминало молитву. Только начиналась она словами «Не во имя отца и не во имя сына», а кончалась призывом перекрыть кислород и волю рабу Анатолию и тому, кто поставил свою волю поперек его.
– Да будет так, – закончил Аскольд, достал из пухлой пачки салфетки, из чехла – нож и, быстро протерев лезвие, аккуратно взрезал себе левое запястье вдоль ремешка часов.
В ноздри ударил металлический запах, но Аскольд даже не вздрогнул. Кровь закапала на зеркало, пока огонек свечи бесновался на ветру. Тяжелые облака над нами закрыли небо.
– Возьми плату, плоть и кровь мою, принимай дар да работай. Да будет так, – проговорил он совсем тихо и прижал рану к зеркалу.
Долгое мгновение ничего не происходило.
– Салфетку, будьте добры.
Я не сразу поняла, что обращаются ко мне. Взгляд скользнул с бархатного мешочка на заляпанное зеркало и окровавленный нож. Я аккуратно вытащила из пачки салфетку и протянула ему. Зажав рану, Аскольд неожиданно усмехнулся:
– Уложился?
Я не могла оторвать глаз от марли, которая стремительно пропитывалась кровью. Боль от висков перетекла ко лбу и теперь выстукивала стаккато, а старый шрам на боку дергало ей в такт. Ту рану два года назад мне тоже нанесли ножом. И заживала она месяц.
– Вон у вас часы перед глазами, – буркнула я. – Можете проверить.
Задорный огонь в темных глазах потух. Рвано кивнув, чернокнижник опустил голову и начал собирать вещи.
К машине мы вернулись в молчании. Аскольд аккуратно погрузил саквояж на заднее сиденье и сел за руль. Но вместо того чтобы наконец поехать, нажал на своем навороченном телефоне «Вызов».
– Каково положение вещей? – спросил он, когда в трубке послышались приветственные всхлипы.
– Он упал! – взвыла трубка.
– Куда? – почти одновременно спросили мы.
Я прижала ладонь к губам, но, кажется, трубка ничего не заметила.
– Переступил порог, споткнулся! И… – Женщина жалобно всхлипнула. – Аскольд…
– Он дышит? – быстро спросил Аскольд, и ничего, кроме холодного профессионализма, в его голосе не было.
– Я не знаю!
– Так проверьте.
Трубка зашуршала.
– Господь всемогущий…
У меня похолодели ладони. Что он натворил?
– Толечка! – выдохнула трубка. – Что вы с ним сделали?
Аскольд замер, устремив взгляд в одну точку, уперся в руль вытянутыми руками. Салфетка, прижатая рукавом к внутренней стороне запястья, практически полностью пропиталась кровью.
– Ваш заказ исполнен, – наконец негромко произнес он. И отключился.
Бок у меня дергало уже так сильно, как в первую неделю после ранения. Из салона будто выкачали весь воздух – стало душно, как в застрявшем лифте. Я наугад нажимала на кнопки с внутренней стороны дверцы, но ничего не происходило. Даже ручка не работала.
– Выпустите меня!
– Что? – Аскольд обернулся, словно только что меня заметил.
– Вы заперли дверь, – прошипела я.
Он щелкнул кнопкой на подлокотнике, и дверца наконец поддалась. Я кое-как выбралась из машины. Свежий воздух влажно лизнул щеки, наполнил легкие, но легче мне от этого не стало.
Только что на моих глазах этот недомаг убил человека, потому что тот собрался к кому-то уйти, а его тупая женушка решила, что он ей изменяет. Потому что для таких, как Аскольд, человеческая жизнь ничего не стоит.
Мимо с грохотом промчался грузовик, груженный досками. Он ехал в сторону кладбища – наверняка в соседнюю с нами мастерскую, где делали гробы. Я проводила взглядом подпрыгивающие связки досок и рванула на себя блестящую дверцу «Майбаха».
– Вы должны это исправить. – Колени уперлись в черную штанину, когда я приземлилась рядом с ним. – Нельзя прикончить человека за то, что он вас не послушался!
Аскольд невесело усмехнулся, не поднимая глаз.
– Можете считать это издержками профессии.
Перед глазами вспыхнула картинка лежащего на полу Тёмы с медленно стекленеющим взглядом.
Я глубоко вздохнула.
– Слушайте. Ничто в мире, никакая работа и заказ не стоят человеческой жизни. Вы проводите на кладбище немногим меньше моего, наверняка тоже все это… – я осеклась, – все видите. Если человека можно спасти, нужно это сделать.
Аскольд молчал. Волосы закрыли его лицо, только сжатые на руле руки выдавали напряжение.
– Вы не понимаете, о чем просите.
Мне захотелось его стукнуть. Но что толку? Нужно менять тактику, пока неизвестный Толик не отдал Богу душу.
– Зато я прекрасно понимаю, что вы натворили, – язвительно заметила я. – А если эта женщина напишет отзыв? У вас там наверняка есть сайт «черная магия точка ру» или что-то в таком духе. Отзыв будет называться «Слон в посудной лавке». Точно вам говорю!
Повернув ко мне голову, чернокнижник изучающе ощупывал взглядом мое лицо. Глаза его были усталые и равнодушные, но губы вдруг изогнулись в тусклой усмешке.
– Что-то не очень вы похожи на Ледяную Смерть.
– Могу заморозить ваше сердце, когда все закончится, – прохладно отозвалась я. – Или любую часть тела на выбор.
– Достаточно будет показать, на что вы способны.
– По рукам.
– Из себя черпать я уже не могу. – Деловой тон совсем не вязался с его мрачным взглядом. – Придется взять энергию у вас. И то не факт, что из этого…
– Давайте, – перебила я. – Время идет.
* * *
Над иконой полыхало пламя единственной свечи. Раздробленное зеркало отражало кусочки сизо-серого неба, воздух ложился на плечи тяжелым маревом. На этот раз Аскольд не пошел к подлеску и не стал расстилать покрывало. Он достал из своего саквояжа зеркало, зажег свечу, установив
