еще рёбра болят.
— Что вам надо, товарищ майор милиции Дубовицкий? — поддержала меня maman ехидным голосом. — Вы по какому вопросу?
Майор нахмурился, сначала подозрительно осмотрел с ног до головы меня, потом уставился взглядом в лицо maman. Та, в свою очередь, настолько наивно и безмятежно улыбнулась ему в ответ, что я невольно фыркнул.
— Побеседовать надо, гражданочка, — буркнул майор. — Вам надо кое-какие бумаги подписать…
— Разуваться вы, конечно, не будете, — утверждающе поинтересовалась maman. — Хотя я только полы помыла.
— Где мы можем побеседовать? — упрямо повторил участковый.
— На кухне, — ответила maman. — Тоша, принеси еще один табурет.
Я притащил третий табурет на кухню. Милиционер сел возле окна на моё место, раскрыл папку, достал из нее несколько листов бумаги, отпечатанных на машинке, взял в руки простенькую шариковую ручку. Maman села рядом. Я — напротив.
Майор положил фуражку на обеденный стол, разложил бумаги в известном одному ему порядке, опять посмотрел на меня. Потом на maman:
— Вам надо подписать заявление на имя начальника УВД области.
Он передал один отпечатанный лист maman и продолжил:
— Это в отношении спровоцированного вашим сыном ДТП. Заявление, что вы согласны на примирение и не имеете претензий к водителю грузовика.
— Фуражку на стол не кладите, пожалуйста, — попросила maman с напускной вежливой улыбкой. — Мы всё-таки на нём обедаем. У нас в прихожей вешалка есть. Антон, будь добр, повесь, пожалуйста, фуражку товарища майора милиции на крючок.
— Хорошо, мамочка! — я тоже демонстративно вежливо взял фуражку, отнес ее в прихожую, повесил на крючок, вернулся. — Можете не благодарить.
Это уже было произнесено в адрес участкового. Он не отреагировал.
Maman взяла в руки лист, прочла его, передала мне и, подняв брови, удивленно спросила:
— Это что получается? Мой сын спровоцировал ДТП? Я вас правильно поняла?
— Ваш сын ехал на велосипеде, нарушая правила дорожного движения, — лениво, с чувством превосходства, объяснил участковый. — Выехал на середину проезжей части, угодил под колеса грузовика. Самый лучший выход для вас — это согласиться на примирение, чтобы прекратить уголовное дело. Ваш сын спровоцировал ДТП, в результате которого водитель, чтобы минимизировать ущерб вашему сыну, был вынужден выехать на тротуар, попал в бетонный столб и разбил казенный автотранспорт. Если дальше пойдет разбирательство, то вам придется возмещать ущерб в виде ремонта автомашины. А он стоит очень дорого.
Он криво усмехнулся, протянул ручку.
— Подписывайте! Сначала вы, потом он.
Maman спокойно передала ему лист бумаги обратно:
— А мне в отделе расследования ДТП в областном ГАИ рассказали совсем другую историю. Водитель находился в нетрезвом состоянии. После наезда на моего сына пытался скрыться. При задержании оказал сопротивление сотрудникам милиции, даже кого-то из них ножом ткнул. Даже дали ознакомиться с показаниями свидетелей. Показали результаты экспертизы. Сейчас же вы мне излагаете совершенно противоположную точку зрения, обвиняя в случившемся моего сына. Кстати, разве преступника выпустили из КПЗ?
Она сделала акцент на слове «преступника». В результате багровая одутловатая физиономия майора потемнела еще больше и приобрела фиолетовый оттенок.
— Гражданочка…
— Я вам не гражданочка! — перебила его maman. — У меня есть фамилия, имя, отчество! Извольте обращаться ко мне по имени-отчеству или по фамилии! И мне непонятно, почему вы вмешиваетесь в процесс расследования уголовного дела, находящегося вне вашей компетенции?
Участковый нахмурился, пожал плечами:
— А что вам не нравится, Нина Павловна? Я вас что, оскорбил? Может, обидел чем-нибудь? Я понимаю, что все родители за своих детей заступаются.
Майор говорил с эдаким показным участием, но в его голосе прямо сквозило ехидство. Дескать, как скажу, так и будет.
— Понимаете, мне здесь в поселке ЧП совсем не нужны, — продолжал он. — Поймите, если дело миром не закончить, то развитие ситуации пойдет по другому пути. Оно вам надо?
— Ну-да, ну-да, — встрял в разговор я. — Вон год назад Ирку Еремину изнасиловали и убили. Весь поселок знает, кто это сделал, а преступников так и не нашли.
Участковый развернулся ко мне и сердито ответил:
— Слышь, мало́й, ты в разговоры взрослых не встревай! Понял?
— А чем он вам помешал? — поддержала меня maman. — В этом деле он самая что ни на есть заинтересованная сторона. Он пострадавший. При этом чуть не погиб.
— Нина Павловна! — проникновенно сказал участковый. — Ну, ведь он не погиб, так ведь? Если мы с вами сейчас этот вопрос не решим, то решать его будут другие люди. И кто знает, как оно обернется.
— Сын у вас — подросток развитый, хулиганистый, — продолжил он. — На дискотеки ходит, покуривает втихаря. Да и винцо потягивает. Что, разве не так?
Я почувствовал, что краснею. Я был просто ошеломлен от такого наглого и, главное, совсем безосновательного вранья. Я никогда в жизни не курил! Насчет спиртного… Ну, выпили мы на мой день рождения шампанского, на Новый год. Ну и всё! А чтобы курить? Да если б мой тренер узнал, мне б в жизни секции не видать!
А участковый продолжал:
— И в школе его соответственно охарактеризовали. Так что, вы, мамаша, повнимательнее за сыночком там приглядывали. Хотя я понимаю, безотцовщина и всё такое…
Я практически потерял дар речи. И maman словно почувствовала моё состояние, обрезала словоизлияния милиционера:
— Мой сын не курит, не пьет, занимается спортом — борьбой самбо. Кстати, занимается у вас, в обществе «Динамо». Знаете, кто у него тренер? Полковник милиции Смирнов Геннадий Николаевич. Странно, что вы этого не знаете.
— И еще, хотелось бы взглянуть на эту характеристику из школы, — продолжила она. — Кто ее вам выдал? Покажите, пожалуйста.
— Я не захватил с собой! — с явной издёвкой улыбнулся участковый.
— Я, пожалуй, завтра в школу схожу, — задумчиво сказала maman.
— Сходите, сходите! — кивнул майор. Он встал.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — заявил он. — Очень жаль, что вы не захотели меня понять. Вы понимаете, что в следующий раз к вам не я приду? Не я, а совсем другие люди…
Мы вышли в прихожую вслед за ним. Он снял с крючка фуражку, повернулся ко мне, осклабился:
— Ты это, когда будешь по улице гулять, почаще оглядывайся, самбист недоделанный!
— Засранец! — в бешенстве выдохнул ему в спину я. Интересно, но я вдруг почувствовал, что вместе с выдохом
