бочках с дешевым пойлом, и никто не захотел разбираться, как так вышло.
Город отрекся от них, вырвал родственное прошлое с корнем и заперся на все замки, а Флори до сих пор лелеяла надежду, что, если долго стучать, дверь откроется.
Размышляя о жизненных трудностях, она сложила в чемоданчик последние картины для продажи. Стоило побеспокоиться о новых работах: в преддверии праздника на рынке царил небывалый ажиотаж, и покупатели хватали все без разбора. Флори подумала о салфетках с вышивкой, подходящих для украшения ярмарочных столов, а затем с досадой вспомнила, что коробка для рукоделия осталась в доме. Видимо, придется туда наведаться – одна мысль об этом вызвала неприятное, тянущее чувство в груди.
Флори оставила сестре записку с обещанием вернуться к обеду, а затем выскользнула из комнаты. На лестнице остановилась, чтобы разглядеть картины. Они были развешаны в хаотичном порядке, будто кто-то швырнул в стену ворох листов, и те прилипли случайным образом: криво, косо и даже вверх тормашками. Детские каракули перемежались с искусно выполненными картинами, а грубые линии карандашных набросков сменялись воздушным касанием акварели. Несколько удостоились рамок со стеклом, остальные оказались прибиты к стене гвоздями или приколоты булавками. Среди картин затесались небрежные схемы какого-то механизма, засушенные ромашки в овальной раме и парочка гобеленов, изображающих мифических чудовищ. Возможно, каждый из бывших жильцов внес свою лепту в галерею над лестницей. Воображение разыгралось, и Флори представила большую семью, где одни рисовали и чертили, другие собирали гербарий, а третьи верили в мифы и легенды. Как же это было похоже на ее семью – на тех, кем они были совсем недавно…
В какой-то момент Флори поняла, что за ней тоже наблюдают, и поймала взгляд Дарта. Судя по раскрасневшемуся лицу и растрепанным волосам, прилипшим ко лбу, он только что вернулся с утренней пробежки.
– Куда это ты так рано? – спросил он.
– На работу.
– Ты же вроде преподаешь рисование? – Его слова прозвучали небрежно, как будто подчеркивая, что ему вообще не нужен ответ.
– Да, а еще продаю свои картины и вышивки.
– М-м-м, значит, тебе нужны новые материалы для рукоделия?
Флори удивленно уставилась на Дарта: почему он спрашивает? Откуда ему знать, что она задумала?
– С чего ты взял, что…
– …ты собралась к своему безлюдю? – Его брови причудливо изогнулись. Он помолчал немного, выдерживая интригу, а потом принялся с напускной ленью, растягивая слова, объяснять фокус с чтением мыслей: – Ты уходишь слишком рано. Вряд ли в такое время назначаются занятия, да и рынок еще закрыт. Значит, у тебя есть другие дела. Ты оставляешь сестру здесь, хотя не доверяешь мне, – следовательно, отправляешься в место, которое считаешь для нее более опасным, чем это. У тебя в руках дорожный чемодан, куда ты, возможно, планируешь сложить вещи. И наконец, я предположу, что раз ты собиралась в спешке, то могла забыть дома что-то важное. А что для тебя важнее, чем шанс заработать и съехать отсюда?
Флори застыла, пораженная монологом Дарта.
– Я могу предложить другое решение, – продолжал он.
– Опять заманишь в библиотеку, чтобы обвинить в чем-нибудь?
– Ты обижена на меня, Флориана? Позволь загладить вину. – Его лицо тронула вежливая улыбка, а потом он проворчал: – Ты идешь или нет?
Флори замешкалась, выбирая из двух зол меньшее: последовать за ним или же пойти в одиночку туда, куда ей совершенно не хотелось возвращаться. Она решила, что разумнее принять руку помощи.
Дарт повел через холл, мимо лестницы, в ту часть дома, где Флори ни разу не бывала. У запертой двери он остановился, чтобы произнести вступительную речь:
– Признаться честно, я хотел рассказать об этом еще вчера, но ты сбежала раньше. В общем, хозяин не против, если ты будешь пользоваться мастерской.
Дарт открыл дверь и любезным жестом пригласил Флори войти. Она попала в комнату, похожую на оранжерею: три стеклянные стены открывали вид на уютный дворик, а прозрачная крыша с деревянным решетчатым переплетом пропускала рассеянный свет. Паутина из лучей и бликов висела в воздухе, и казалось, что светятся сами вещи: широкий стол, пара стульев с округлыми спинками и перепачканный краской мольберт, задвинутый в угол.
Пока Флори завороженно глазела по сторонам, Дарт выдвинул ящики стола, заполненные до краев всем необходимым; нашлись даже нитки для вышивания, игольницы и отрезы дорогой ткани. Она долго изучала пространство и разглядывала содержимое ящиков, а после отворила двери в сад. Тотчас на нее хлынул поток воздуха, сладкого от цветов и чуть горьковатого, травянистого.
Флори поблагодарила Дарта, а тот сухо ответил, что все устроил хозяин. Тогда она запрокинула голову, чтобы крикнуть в потолок «спасибо!», и ей почудилось, что по стеклянной поверхности пошла рябь, какую можно увидеть на воде в ветреную погоду. Или это была игра воображения.
Безлюдь раскрывал перед ней свои лучшие черты так точно и своевременно, будто не только следил и подслушивал, но и читал мысли.
– Надеюсь, хозяин уберег тебя от глупых поступков?
– Во всяком случае, на сегодня.
Дарт одобрительно усмехнулся:
– Тогда мир?
Они скрепили перемирие рукопожатием и вышли на улицу.
Флори медленно обошла дворик, огороженный невысоким забором. Деревья уже перемахнули за границу и медленно захватывали заброшенный участок, за которым начиналась пустошь. Обратная сторона дома, скрытая от посторонних глаз, выглядела намного красивее, чем обветшалый, выцветший на солнце фасад. Заднюю часть дома обвивали глицинии, их лиловые соцветия, похожие на виноградные гроздья, нависали над окнами и почти полностью закрывали каменную стену.
Она бы с удовольствием провела здесь целый день, если бы не работа. Пришлось отложить все мысли об отдыхе и отправиться к Прилсам.
Путь к их дому стал еще дольше и утомительнее. Несмотря на раннее утро, солнце раскалило воздух. От жары не спасали ни тень деревьев, ни прохладный ветер с Почтового канала. Миновав последний подъем улицы, Флори устало выдохнула и с облегчением нырнула в тень каштанов.
Долорес встретила ее заявлением, что хозяйка сегодня не спустится. Предполагалось, что после такой новости нужно расстроиться или хотя бы изобразить печаль, а Флори изволила только кивнуть, скрывая радость от того, что сегодня не придется лицезреть надменную маску госпожи Прилс. Экономка хотела рассказать что-то еще, но Флори вовремя сбежала в класс для рисования.
Большие дома могли себе позволить помещения для чего угодно. Однажды Долорес обмолвилась, что у хозяев есть комнаты по их увлечениям: у господина Прилса – «табакерка», где он хранит и смакует сигары, а у госпожи – комната от мигрени, где она предпочитает проводить большую часть своего времени. Флори не знала, говорила ли экономка с сарказмом или впрямь считала, что сигары и мигрень можно отнести
