задавал вопросы суровым смотрителям. Те поначалу отвечали сухо, но вскоре растаяли перед искренней любознательностью молодого человека и принялись рассказывать. Вскоре от зала к залу Ника уже передавали с рук на руки. Подсказывали, на что обратить внимание, просвещали, что из представленных редкостей найдется в любом музее, а что действительно редкость и чем она уникальна. Скай с Фаулом уныло бродили следом, вполуха слушая про звериные мотивы в украшениях, геометрические орнаменты, повлиявшие в том числе и на эстетику схем волшебства, отсылки к ныне запрещенным практикам бесед с мертвыми в украшении жилищ и одежды…
Какая-то фраза в разделе запретных древних вещиц внезапно выдернула Ская из сонного полубодрствования. Он сразу даже не понял, что именно его насторожило, а потом едва не выругался вслух.
– Эту технологию ограничили не потому, что она сама по себе плоха, а потому, что слишком близко подступила к запретному…
Речь шла о чем-то, связанном с нежитью, но ведь ограничения есть и в других областях – например, использование силы. Волшебник должен использовать Силу собственного тела и природных источников. Забирать Силу из другого человека запрещено. Забирать Силу, вложенную другим волшебником в предмет или заклятье, не запрещено прямо, но очень близко подходит к запретному. Шкатулка со «змеей» безопасна, но при совсем небольших изменениях в схеме она сможет пить Силу не только из вещей и заклинаний, но и напрямую из того, кто творит заклинания.
Из-за любопытного Ника прогулка по музею здорово затянулась. Зато по окончании прогулки как раз наступила пора обедать. Благо, до «Солнца Лиссеи» оказалось совсем недалеко.
Заведение притаилось в подвальчике трехэтажного дома, выходящего на крошечную площадь с несколькими узорными скамейками и чашей неработающего фонтана. Над дверью покачивалась совсем небольшая резная вывеска с позолоченными завитушками лиссейской вязи. Уже на лестнице гостей окутывал густой аромат незнакомых специй и благовоний.
Внутри царила уютная темнота, едва разбавленная редкими цветными фонариками. Невозможно было даже понять, велико ли помещение. Фаул с видом завсегдатая сразу направился мимо ниш с низенькими столиками куда-то вглубь, где обнаружился проход в еще один зал. Стены здесь были задрапированы шелком, а низкие столики с подушками вместо стульев окружали маленькую сцену. На сцене, подогнув под себя ноги, сидела рыжеволосая красавица в узорчатом шелковом костюме и дергала струны незнакомого Скаю инструмента. Звуки получались унылые, но почему-то очень подходящие к обстановке.
Большая часть столиков пустовала. Фаул расположился в углу, так, чтобы удобно опереться о стену.
– Вечером здесь не протолкнуться, все приходят посмотреть на танцовщиц. А сейчас тут скучно, зато еду долго ждать не придется. «Хэ-шией» не заказывай – это тараканы в панировке.
– Тараканы? – удивился Ник.
– Тараканы! – сморщился Фаул. – Лиссейцы чего только не едят! Змей, пауков, тараканов. Змею, кстати, можно и попробовать. На рыбу слегка похожа. Для пауков вроде не сезон – их весной привозят. Зато тараканы круглый год есть – говорят, они их прямо тут разводят в специальных ящиках, фе-е!
Скаю даже немножко захотелось попробовать этих самых тараканов. Ну хотя бы для того, чтобы доставить неудовольствие Фаулу, но он себя остановил. Внутренний Голос с интонациями дядюшки Арли сказал: «Смотри-ка, ты всего два дня пообщался с этим мальчиком, а он уже дурно на тебя влияет».
Нет уж, есть таракана ради Фаула – увольте!
«К тому же, похоже, он тебя сюда для того и привел, чтобы взглянуть на твою физиономию, когда речь про тараканов в кляре зайдет», – ехидно добавил Внутренний Голос, теперь уже похожий на голос оставшегося стеречь экипаж Пита.
Зато Ник, кажется, готов был пробовать змей, тараканов и немыслимые горько-сладкие лиссейские соусы совершенно искренне. Но, к превеликому облегчению теперь уже обоих волшебников, тараканов сегодня не подавали. Зато был маринованный удав, показавшийся Скаю жестковатым и похожим скорее на курятину, чем на рыбу, склизкие улитки, которых полагалось есть живыми, и хмельная настойка из прозрачной бутыли, в которой плавал здоровенный скорпион. Хмельного Скай и Ник не пили, а Фаул пригубил стаканчик, изображая смесь брезгливости и удовольствия.
Приборы для еды тоже были необычными. Вместо вилки лиссейцы пользовались заостренной серебряной палочкой с небольшим крючком, рассыпчатый рис и густой соус подчерпывали неудобной плоской лопаточкой, а суп полагалось попросту пить через край миски.
К счастью, кроме совсем уж экзотической гадости, лиссейцы также не пренебрегали свининой, рыбой и овощами. Причудливые соусы Скаю понравились, а медово-пряный напиток был очень похож на взвар. Так что голодным волшебник все-таки не остался. Голова немного кружилась от благовоний, курильницы с которыми были расставлены буквально повсюду, но стоило выйти на свежий воздух, все тут же прошло.
Сейчас Скаю очень хотелось вернуться в гостиницу, обосноваться на диване в тишине комнаты и весело рассказывать Питу про тараканов и скорпиона в бутылке – вот любопытно, сморщится он? Или заинтересуется? Или вообще, уже все это пробовал и ничем его не проймешь?
Но вместо этого пришлось трястись по булыжной мостовой сначала в квартал портных, где за неприметной лавочкой в самом конце улицы нервный портняжка в перепачканном мелом фартуке передал Фаулу билеты в оперу. Парень так нервничал, что у Ская сложилось живое ощущение, что эти билеты он украл из кармана зазевавшегося клиента. Он даже морально подготовился к тому, что на пороге оперы их повяжет стража. Что ж, совместные неприятности со стражами порядка тоже могут пойти на пользу в деле. Если, конечно, Фаул и Крей действительно окажутся замешаны в темных делах.
Потом они направились к цирюльнику, где по настоянию Фаула их «привели в культурный вид». Для Ская это означало всего лишь опрыскивание душистой водой. Фаулу подравняли стрижку и бородку, а потом извели уйму бальзама в попытке уложить топорщащиеся волосы, что совершенно не помогло. Ника, по настоянию Фаула, тоже подстригли. Травник сидел в кресле как окаменевший под солнечными лучами тролль: подпустить к себе так близко человека с острыми железками в руках ему было очень трудно. Скай даже опасался, что Ник не справится с собой и, например, исчезнет прямо из кресла. И объяснять это цирюльнику и, что хуже, Фаулу, придется ой как аккуратно. Способности нечисти людям не полагаются, а про не совсем обычные чары можно было бы соврать цирюльнику, но все-таки не Фаулу. Но вмешиваться было уже поздно. Ник, впрочем, испытание пережил с честью. Новая стрижка – чуть взъерошенные волны почти до плеч – делала его совсем юным, но очень привлекательным. Бледная кожа и оставшаяся после пережитых недавно ужасов худоба волшебным образом превратились в аристократическую утонченность. Фаул, кажется, даже немного расстроился. И даже то, что Скай заплатил за всех, не подняло ему настроения.
К некоторому удивлению Ская, в оперу их пропустили. Но вместо того чтобы занимать места согласно билетам – самым, кстати, дешевым и неудобным, – Фаул остановился в фойе и принялся всматриваться в шумную нарядную толпу.
Несколько раз он покидал товарищей, с кем-то здоровался, обменивался любезностями, но всякий раз возвращался со все более недовольным лицом. Наконец физиономия его просветлела, и он ринулся сквозь толпу навстречу показавшемуся в дверях молодому человеку в сопровождении трех дам элегантного возраста. После долгих приветствий компания неторопливо подплыла к Скаю и Нику. Последовали многословные представления. Фаул для разнообразия говорил обо всех только хорошее, представлял «своего замечательнейшего товарища по Академии, талантливейшего из нынешнего поколения волшебников» «сиятельнейшему милорду
