мы, Эстер Солар? – раздался голос Джоны из-за кадра.
– Пожиратели страхов, – ответила Эстер. Вот только эти слова говорила не она – точнее, в воспоминаниях она произносила их иначе. Она помнила, как сильно удивилась, что Джона съел клочок бумаги, однако эта Эстер… Эстер на экране походила на волчицу: изо рта вырывалось горячее дыхание, широко распахнутые глаза пылали огнем. Она никогда не видела себя такой. Временами, когда она смотрелась в зеркало, ее отражение блекло по краям. Не как у мерцающего Юджина, который то появлялся, то исчезал. Нет, ее края были мягкими, цвет – тусклым, иногда маленькие частички отделялись от нее и, уплывая, растворялись в воздухе. Но только не на видео. Здесь она выглядела цельной и неделимой, а насыщенность изображения была выкручена настолько, что россыпь веснушек на коже напоминала осенний листопад.
В конце ролика появилась рамка с надписью «1/50».
– Каждое воскресенье на протяжении следующего года, – сказал ей Джона у озера. – Пятьдесят страхов. Пятьдесят недель. Пятьдесят видеороликов. Пятьдесят возможностей встретиться со Смертью лично и попросить его снять проклятие.
Эстер взяла в руки телефон и отправила ему сообщение, содержавшее всего три слова.
ЭСТЕР:
Встречаемся в воскресенье.
Сорок девятым страхом почти полного списка наихудших кошмаров Эстер Солар числились мотыльки – благодаря неоднократному просмотру «Человека-мотылька» и «Молчания ягнят», а также одному весьма травматичному столкновению с обычной домашней молью во время учебы в средней школе. (Насекомое залетело ей в рот.)
Шел дождь; Эстер в наряде Жаклин Кеннеди Онассис [22] сидела на крыльце своего дома, уперев локти в колени. Ее почти полный список наихудших кошмаров лежал в раскрытом виде рядом с ней. Строка «49. Мотыльки-насекомые и люди-мотыльки» была обведена ручкой.
Вскоре к дому подъехал Джона. Оставив свой мопед под дождем, он побежал к крыльцу с поднятыми над головой руками. Эстер с облегчением и признательностью отметила, что тот оделся не как Человек-мотылек.
– Вот блин, Джеки О! – воскликнул Джона при виде нее. – В наше время немногие умеют стягивать белые перчатки. – Затем сел рядом с ней: не вплотную, чтобы не касаться, но достаточно близко, отчего она ощущала излучаемое его кожей тепло, когда влажная одежда высыхала. От него сильно пахло его собственным ароматом; сам Джона, как и Эстер, был одет в наряд прошлой эпохи – оранжевые вельветовые брюки и бледно-голубую шелковую рубашку с оборками; на голове красовалась густая шапка волос.
– Если память мне не изменяет, я сообщила тебе, что сегодня меняю обивку дивана, – сказала Эстер, постучав пальцем по экрану телефона. Она прислала ему сообщение утром, сразу после того как проснулась в панике, что ей придется снова с ним встречаться. Попытаться стоило. Не получив от него ответа, она все-таки смирилась с тем, что Джона Смоллвуд – это паразит, от которого не так-то просто избавиться, а потому уселась на крыльце и стала ждать его в состоянии возрастающего беспокойства.
– Вот поэтому я принес это, – заявил он, расстегнув рюкзак и покрутив в пальцах мебельный степлер.
– Ты когда-нибудь дашь мне возможность пропустить встречу со страхом?
– Нет.
– Какая отговорка подойдет на следующей неделе?
– Нарисовать граффити на объекте общественной собственности.
– Так нечестно. Ты же знаешь, что я этого не сделаю.
Джона просиял:
– Ага, на это и расчет.
Смена кадра: вот Джона и Эстер уже дома, сидят спинами к нам перед видавшим виды диваном.
Он повернулся к ней и сказал:
– Ты действительно пошла и купила диван специально для того, чтобы его перетянуть, лишь бы не встречаться со своим страхом мотыльков?
Эстер тоже повернулась к нему. Их лица разделяли всего несколько сантиметров.
– Я нашла его на улице и тащила до дома два квартала, но да.
– Отвратительно. На этом диване явно произошло преступление.
– Поэтому мы и должны поменять на нем обивку, – сказала она и дважды щелкнула пустым степлером.
Спустя три с половиной часа Джона, Юджин и Эстер сидели на перетянутом диване. На продавленном, кривобоком уродце с желтыми цветочками. Возможно, они были не самыми лучшими обивщиками мебели. Или, напротив, были великолепными обивщиками, просто этому дивану уже ничто не могло помочь.
Как бы то ни было, ситуация с диваном выглядела не слишком привлекательно. Хотя Флийонсе, похоже, ничуть не возражала. Она восседала на плече Джоны и урчала как работающая газонокосилка, пока тот с отсутствующим видом теребил ее уши. Слюна тонкой ниточкой вытекала из уголка ее пасти.
Ребята смотрели «Человека-мотылька» и передавали друг другу миску с попкорном.
– Откуда взялся этот уродливый диван? – поинтересовался Юджин с набитым ртом. Эстер и Джона одновременно пожали плечами, не отрываясь от экрана. Они как раз дошли до эпизода, где один парень по имени Гордон слышит пророчество из своей раковины о том, что девяносто девять погибнут. Джона поставил фильм на паузу.
– Хочешь убедить меня, что боишься какой-то говорящей раковины? – спросил он.
– Эта раковина с помощью мотыльков предсказала убийство девяноста девяти человек, – ответила Эстер.
– Со сверхъестественными раковинами лучше не шутить, – добавил Юджин.
– Этой тупой раковине не помешало бы как следует пересмотреть свои жизненные ценности. Все, идем. Хватит тянуть время. Давай найдем мотыльков.
– Уверен, что не хочешь сначала посмотреть «Молчание ягнят»? – с надеждой предложила Эстер.
– Не-а.
– Ладно. Но если моя раковина начнет делать предсказания, ты первый об этом узнаешь.
– Юджин, приятель, хочешь пойти с нами? – спросил Джона.
– А куда вы идете?
Джона что-то прошептал ему на ухо. Юджина передернуло.
– Боже мой! Нет.
Вот так Эстер поняла, что ее ожидает нечто плохое.
* * *
К полудню они прибыли в заповедник бабочек. Им оказалось огромное стеклянное сооружение, похожее на оранжерею, только больше, сплошь заполненное растениями, отчего напоминало часть декораций к «Парку юрского периода». Поскольку за вход требовалось платить, Джона сказал:
– Да, так я и думал.
Тогда они отыскали боковую дверь и, несмотря на протесты бешено колотящегося сердца Эстер, тайком прошмыгнули внутрь, не заплатив за билет.
– Прошу внести в протокол: я в полнейшем ужасе от такого вопиющего пренебрежения правилами, – заявила она, но Джона лишь цыкнул на нее, пристегивая экшен-камеру ко лбу.
– Ты не могла бы пару секунд помолчать и посмотреть, где находишься?
Она замолчала. И огляделась по сторонам.
Над их головами возвышался высокий стеклянный потолок, его белый каркас удерживал многие сотни фрагментов. Еще здесь были беседка, пруд, небольшой мостик, перекинутый через ручей, угрожающе здоровая статуя мотылька, заросли папоротника и цветов и травяная площадка, где резвились дети. И бабочки – повсюду. В основном оранжевые, бабочки Монархи – она смутно помнила
