переводу не предвидится. А парня пусть найдут, родне отдадут, да похоронят как у людей водится. Мы тоже понимание имеем о том, что хорошо, а что нет.
Ну, насчет чистой воды и множества рыбы Карпыч явно погорячился. Старыми категориями мыслит мой мокрый приятель, не берет в расчет реалии сегодняшнего дня. С полей удобрения в реку смоют или завод какой в верховьях поставят — и ни один ритуальный утопленник не поможет.
— Вот ещё бы кто петуха черного мне поднес, свернул ему шею да в реку бросил с нужными словам — многозначительно глянул на меня водяник — Тогда бы и вовсе все честь по чести сладилось.
— В принципе не вопрос, конечно — я подмигнул Аглае, которая подобралась почти к самому берегу — Вот только где мне ещё этого черного петуха отыскать? Соседки мои кур не держат, а вокруг в основном дачные поселки. Там у людей не то, что живности, но и огородов особо не сыщешь теперь. Куда не глянь, одни альпийские горки и барбекю.
— А ты поищи — вкрадчиво попросил Карпыч — За мной не пропадет, обещаю.
— Он все одно ведьмак, не человек — подала голос Аглая и принялась расчесывать волосы синим гребнем, который я ей же и подарил — Толку-то.
— Тебя не спрашивали! — рявкнул на нее водяник — Цыц! А то отправлю сейчас народившихся щурят считать, сколько их в моей речке ни есть.
— Ой, да сколько там их! — фыркнула русалка — Вы об тот год, батюшка, Сомычу, что под Рузой обитает, почти всю свою щуку проиграли в зернь. Или забыли? Мы ещё с Галинкой по осени ему ее и перегоняли по рекам. Помню, в одной, совсем мелкой, я себе все пузико о камушки расцарапала!
— Верно, было — тяжко вздохнул Карпыч — Сначала-то игра хорошо шла, я у него всю молодь карпов выиграл и ещё кое-что по мелочам. А потом как отрезало! И приобретенное потерял, и своего ещё прибавил. Щуки этот год у меня почитай, что и нет, чистить реку от больной рыбы самому придется.
Ну да, верно. Если волк — санитар леса, то щука неотложка водоема. Это только в мультфильмах она ест все, что в пасть попадает, а на деле в основном хворую рыбу в пищу употребляет. Природа гармонична, все в ней сбалансировано. Кроме, понятное дело, вмешательства человека, его тот, кто творил мир, не предусмотрел.
И все-таки любопытно — вот зачем Карпычу было нужно, чтобы я его реке жертву принес, а? Какой у него в этом был интерес? И ведь не узнаешь, не расскажет мне этого хитрый повелитель местных вод.
Потому и я обещать ничего пока не стану. Вот посоветуюсь с Антипом, который в таких вопросах хорошо понимает, а там видно будет.
— А тебе вещие птицы-то зачем? — вернулся к первоначальной теме нашего разговора водяник — Хотя… Знаю. Догадался. Ты же про Алконоста спросил, а он, стало быть, проклятия снимать может. Девку, стало быть, хочешь освободить, ту, что мои недотепы тогда не потопили. Так ведь?
— Не то, чтобы прямо хочу… — уклончиво ответил я — Но в целом на эту тему размышляю.
— Дурная идея — качнул головой мой собеседник — Некудышная. Не сыскать тебе Алконоста, а коли и свезет, то все одно он с тобой разговаривать даже не станет. Мы все — и ты, и я, и ведьмы вон, и Ермолай, пенек лесной — повязаны одной ниточкой. Мы под Луной живем, нам друг от дружки все время что-то надо. Ты мне вот петуха в реку бросишь, а я тебе, если что, как-то по-другому помогу, случись такая нужда. Да и у людей все так же устроено, сам же знаешь. А вещим птицам ни от кого ничего не надо, а потому они никогда никому и помогать не станут. Смерти для них нет, власти да славы они не желают, врагов не имеют. Им даже есть не надо, во как! Вот и выходит, что тут баш на баш не получится договориться, а по-другому в этой жизни не бывает. Ну, я про такое не слыхал, по крайней мере.
— Да ладно, как не бывает? — засмеялся было я, а потом понял — прав Карпыч. И вправду — не бывает. Даже самые бескорыстные вроде бы поступки все равно под собой какую-то почву имеют, пусть иногда даже неразличимую, а то и вовсе изначально неосознанную. Союз двух любящих сердец, в день свадьбы трогательный и романтичный, рано или поздно перерастает в состояние «с меня уют, с тебя обеспечение быт», безвозмездное пожертвование бизнесмена сопровождается возвратом НДС, налоговыми льготами и хвалебной публикацией в прессе, а спасение тонущей девушки из воды завершается вручением медали и неизбежным внутренним самолюбованием. И нет в этом ничего плохого на самом-то деле. Так устроен мир. И так устроены мы.
А на мне, любимом, тут и вовсе клейма ставить негде. Не то, чтобы я без мзды не чихнул, конечно, но перед тем, как с кем-то ударить по рукам, непременно прикидываю все убытки и прибыли, которые мне сулит заключаемый договор. И запросто могу сказать «нет», если первое превышает второе. Прошли те времена, когда я сначала обещал, а потом пытался понять, зачем это сделал. Вот хоть бы как сейчас.
— Всегда в любом деле есть у каждого свой интерес — упрямо повторил старичок, прямо в тон моим мыслям — Хоть какой — но присутствует, на том мир и стоит с начала времен. А тут-то вон как выходит — у тебя он есть, а у Алконоста — нет. А без интереса и договора нету. Если только совсем уж свезет, но я бы не стал на такое рассчитывать. Только не это даже главное. Ты, парень, вспомни, что я тебе говорил об прошлый раз — ей-то оно самой надо? Может, она без той напасти, которую ей пращуры через кровь свою передали, жизни не станет? И тогда она тебя не благодарить да целовать станет, а наоборот, проклянет. Или вовсе убьет. Я ее видел, такая может. Да что там — есть на ее руках кровь, я это сразу понял. Есть. И ее — немало. А ещё души у нее самая малость осталась, только разве что на себя ее хватит, да и то сомнительно. Что если проклятие уйдет, а перед тем эти остатки выжжет?
Может и так, может и прав Карпыч. Только вот почему тогда почти бездушная Вика позвонила мне в ту беспокойную
