class="p1">— Я сказал, иди… Поедешь на ней домой, оставишь во дворе, с ключами. Понял?
Я прислонил его к двери. Он сполз вниз и остался стоять на коленях, уткнувшись лицом в дверную щель.
— Ну, иди же…
Я побрел было к машине, когда услышал за спиной:
— Спасибо, Паша.
Оглянувшись, я успел заметить только, что он вполз в приоткрытую дверь. Щелкнул замок, и стало очень тихо. Я подождал ещё минут пять, подошёл к двери и постучал. Мне никто не открыл. Я попытался заглянуть в окно, но за стеклом были плотные шторы. И ни звука. Мне показалось движение одной занавески, но я не был уверен. Может быть, он уже мёртв? Лежит один в пустом доме, как в склепе, и я сам же его сюда привез. Потоптавшись еще немного, я решил поехать домой, а потом вернуться и выяснить, в чем тут дело. В машине я все пытался вспомнить, кого он мне напоминает, но не мог. Слишком устал и разнервничался. Я оставил машину во дворе, как он велел, и пошел к себе.
Стало совсем светло, и я увидел, что лестница залита кровью, а у моей двери — целая лужа. В воздухе еще пахнет горелым. Будут проблемы, когда проснутся соседи. Как объяснить такую картину? Я вошел в квартиру и побежал в ванную. Через минуту я с ведром и тряпкой мыл пол и лестницу в подъезде. Потом стирал одежду с пятнами крови, как убийца, уничтожающий улики. Мой серый рабочий костюм был безнадежно испорчен, а вот черный плащ спасти удалось. Почти в шесть утра я упал в постель весь измотанный и дрожащий, но сон не шел. Я впадал в нелепое больное забытье, ко мне являлись кошмары, какие-то люди, мой страшный гость без лица тянул ко мне обугленные руки.
В восемь утра мне в ухо истерично заорал будильник, который я тут же убил, швырнув его в угол. На лестнице было сухо и чисто. Запах исчез. Машина тоже исчезла. Остались только следы на детской площадке, да со ствола молодого дерева едва заметно содрана кора.
Я ездил туда. Конечно, ездил. И чуть не сошёл с ума окончательно, когда, проверив свой путь десяток раз, уверенный, что это то самое место, готовый поклясться жизнью, что это тот самый дом и те самые занавески на окнах, обнаружил там мирно живущее незнакомое семейство. Меня уверяли, что никого, похожего на моего ночного гостя, они знать не знают, ведать не ведают, что всю ночь они спали до семи утра за закрытыми дверями. Никто к ним не приезжал, никого не привозил, и что если я не отстану от них, наконец, они позвонят куда надо.
Я поехал домой совершенно расстроенный и растерянный. В оправдание случившемуся я придумывал самые нелепые нелепости, и, в конце концов, уговорил себя, что это был глупый и бессмысленный розыгрыш, или что меня использовали в грязном дельце, и что — сунься я в него поглубже, — может быть, и не так легко бы отделался.
Как говорится, время идет и меняет всё. Вскоре я успокоился, опять втянулся в работу, стал забывать и стирать этот неприятный эпизод в моей биографии. Кроме того, лабораторные эксперименты моих коллег успешно шли к триумфу, и я ни о чём другом не думал. Годы спустя покалеченное дерево во дворе перестало меня тревожить воспоминаниями.
А работа у меня, надо сказать, была волнительная, хотя и не такая значительная, как у других, задействованных в эксперименте. Это были первые опыты по созданию… не машины времени. Нет! Но нечто подобное не раз описывалось в фантастических произведениях двадцатого века. Физика (не без помощи квантовиков) приоткрыла загадку очередного альтернативного измерения, которое мы назвали speculum-4. Мы принялись изобретать сложные аппараты с простым маятником в основе, раздвигающие своим излучением зеркальную поверхность, создавая в ней что-то вроде полыньи до размеров ладони. Стекло переходило в состояние временного кристалла, и при этом на несколько секунд исчезало в этой полынье, а то, что казалось отражением становилось реальностью, но только в выбранном амплитудой маятника времени.
В портал этот можно было внести физические предметы соответствующих габаритов — просунуть руку и перенести мелкие вещи из настоящего в будущее и из прошлого — в настоящее. Тогда-то я и мои коллеги поняли, куда недавно из лаборатории пропадали авторучки со столов и бутерброды из свертков. Мы из будущего брали их сами через зеркальный портал. Мы подбросили нашей кошке в прошлое кота — её же котенка, рожденного позже, но теперь двухлетнего, женихастого. Он зачал самого себя и вскоре сдох от неясных причин. Ряд экспериментов на насекомых, мышах и канарейках показал, что живой организм не может прожить в другом времени больше суток. Мы не смогли объяснить этот феномен. Вероятно это было связано с возвращением временных кристаллов в прежнее состояние. Так как их присутствие было замечено в переносимом во времени телом, то такой переход был весьма опасен для здоровья. Это моя версия, как физиолога, но многое еще оставалось на уровне теории.
В некоторых явлениях мы и сами не были уверены — уж очень и очень много необъяснимых и загадочных процессов происходило почти в каждом эксперименте. Даже сам профессор Виктор Борисович Данаев — крепкий могучий мужик, совсем не похожий на ученого — не до конца понимал механизмов “Рамы”, как мы окрестили этот зеркальный портал во времени. Поэтому я не буду описывать подробностей нашей работы. Это вам покажется скучно, долго, непоследовательно и даже не совсем научно.
Но как бы мы не волновались, как бы не пугало нас непонятное и загадочно-опасное, наши души теперь переполняло торжество. “Раму” удалось увеличить до размеров, достаточных, чтобы в неё пролез человек, и мы готовили первопроходца. У него и фамилия была Добровольский, как бы фальшиво-пафосно это ни звучало. Однако, ничего не поделаешь. Доброволец он был у нас единственный.
Мы со смехом вспоминали наши первые ребяческие опыты, когда впервые смогли просунуть а Раму руку. Обычно мы выбирали для опыта подходящее помещение и время. Ночь в прошлом была удобна невысоким риском кого-нибудь напугать появившейся из зеркала рукой. Как я уже говорил, мы брали вещи, до которых дотягивались, а так как большинство опытов проводились в нашей же лаборатории, то мы иногда заглядывали и в недалекое будущее, а через недельку-другую наблюдали, как выглядит Рама с той стороны, как появляется рука и берёт подложенный предмет или записку, как в эту дырочку наши же глаза смотрят на нас зеркальным отражением, с
