я, но не помню как дальше.
Мы с Яном выходим на улицу. Так вот как он ходит по городу незамеченным! Наверное, это естественно для подростка ссутулиться и свесить руки плетьми. Он горбится и идет вперёд пьяной походкой. Так он почти не отличается от нас.
Мы доходим до Мариинки, встретив лишь Тимыча с самогонным аппаратом. Он спасает свою ценность.
За углом стоит старенький седан. Я бы его не заметил, а Филя подумал бы перед ним денёк и сказал: «Ну, и хрен с ним!»
В машине сидит человек, но он не только пьян. Я узнаю симптомы. Так и есть. Филя успел таки куснуть его. На запястье следы двух зубов.
– Колись, – говорю я ему, – и твой племянник будет цел.
Томаш тупо глядит и тянет из кармана карту города. На ней поставлен маленький крестик. Это не далеко. Ян остается ждать, когда его дядя протрезвеет, а я направляюсь к Благовещенскому мосту.
К ночи добираюсь до Академии Наук. Вход заколочен. Пытаюсь отодрать одну доску, но она лишь болтается на гвозде и прикрывает щель, в которую посторонний бы не протиснулся, а вот ходячий скелет, вроде меня, – вполне.
Внутри темно. Я слышу рычание, и в ногу вонзаются зубы. Я вспоминаю про зажигалку Фили в кармане. Я щёлкаю, осветив здоровенного ротвейлера с рыжими бровями. Он отпускает меня и садится.
– Эй! Да тебе эта штука знакома! Ты что, псина, нашего Филю знал? – говорю я и, подражая Двузубцу, добавляю, – Ну и хрен с тобой.
Пес виляет хвостом и вываливает язык – розовый, с пенкой слюней. Он живой.
– Как тебя зовут, слюнтяй?
– Ламарк, – неожиданно слышу я, – Погасите зажигалку, у вас палец дымится.
В глаза бьет свет фонарика, а к собаке твердо подходит незнакомая зомби. Дыр в серой коже я не вижу, как и недостатка в частях тела. Под сеткой майки видна полная грудь, должно быть, силиконовая.
– Откуда у вас зажигалка Филимона Игнатьевича?
– Нашел у останков. Я расследую его убийство.
– Вы сыщик? Шпионите?
– Я друг Фили. Мы в домино…
– Пойдемте. Расскажете всё профессору.
Охранница берет Ламарка за ошейник и освещает путь. Внутри двери не только забиты, но и заварены. Мы подходим к парадной лестнице. Мозаика осыпалась и закрыта брезентом. Охранница оттягивает его в том месте, где раньше был Петр, а теперь – провал в стене. По тоннелю мы добираемся до комнаты, похожей на лабораторию, и я вижу десяток почти целых зомби в белых халатах. А у одного – седая шевелюра. Ему я рассказываю все. Выслушав меня, профессор усмехается:
– Филя говорил о вас. Помните, кем до зомбирования работали?
Я задумываюсь. С начала расследования мне уже несколько раз являлись картины из прежней жизни, но ответить я не могу.
– Когда последний раз телевизор смотрели?
– Несколько дней назад.
– И вы не помните, что после аспирантуры окончили курсы криминалистики, что у вас есть учёная степень и звание капитана?
В голове шумит. Я вдруг вспоминаю, как делал предложение Гале… На ней было синее платье. Я спрашиваю:
– А вы всё помните? Вы новенькие? Судя по виду…
– Нет. Мы просто восстанавливаемся.
– Как это возможно?
– Наука может многое, а зомбирование – обратимый процесс. Это ведь от нас хочет избавиться мэр. Перед вами, Станислав, стоит выбор. Вы либо сдадите нас мэру, либо опять станете человеком.
Его товарищи смотрят на меня и с надеждой, и с угрозой. Я думаю о Гале.
– А вы ноги можете заново отрастить?
– Нет, но мы делаем протезы по новейшей технологии. Вот у Виктора отвалилась нога, и он до телевизора не добрался. Филя собирал таких по всему городу.
Виктор проделывает фуэте. Ай да Филя!
– А у Инны не было рук…
– Что я должен сделать? – перебиваю я.
*
Самым приятным будет разбивать телевизоры по квартирам, как только вернутся мои бицепсы.
Юный Ян увезет вылеченного дядьку обратно в Братиславу, а мэра мы будем судить. Ишь ты… решил все городские ценности собрать в своем подземелье, заказал убить Филю и тех, кто нашел способ вылечить город.
Галка снова будет плясать. Ноги – дело не хитрое. А вот если голову потеряешь, то протезом не заменишь. Особенно, если всё остальное сгнило.
Конец.
