По правде сказать, Нютка немного переборщила. Но ведь ей всего четыре года, и она весьма чувствительно приложилась лбом и носом, когда упала на утреннике!
Мама и папа Петуховы изо всех сил стараются внушить девочке простую, но трудную для понимания мысль о том, что сила не только дает возможности, но и налагает ответственность. Трудно пояснить это такой малышке и, пожалуй, лучше всего это удается Семену Семеновичу, коту о семи жизнях, который стал очень рассудительным, и даже почти не шалит. Ну, разве что совсем чуть-чуть, иногда.
Опытному читателю все уже ясно. Конечно, наивная мадам Петухова, поддавшись минутному порыву, купила в сомнительном салоне не менее сомнительный автомобиль. К тому же китайский! И сейчас вернется бравый моряк и обрушит на нее три тысячи чертей и все прочие бом-брамсели, или как там еще у них водится. И понятно, почему так произошло: мадам Петухова — женщина, и женщина в возрасте. К тому же она натура увлекающаяся, натура творческая, и какой-то зеленый с искрой колер вполне может затмить в ее глазах кривую коробку передач и низкое качество железа.
Но случилось как раз наоборот. Приехавший из Карелии муж, нагруженный рыбой, грибами и брусникой, конечно, крякнул. И, конечно, тут же загнал подозрительную «Перлу» к каким-то своим друзьям, и облазил ее сверху донизу, и где-то стучал, что-то слушал, как-то проверял и все вот эти мужские штучки, в которых я, честно признаться, абсолютно ничего не понимаю. Ну, да и бог с ними! Потому что подозрительная «Перла» оказалась чиста, как новорожденный ягненок. Никаких изъянов в ней не обнаружилось. Ну, разве что смутила отставного подводника странная перламутровая нашлепка на ручке вариатора и пробурчал он себе в усы «Я этих всех ваших макияжей (предположу, что он просто не знал, что такое «макияж») не понимаю, и понимать не намерен», но в целом вынес вердикт, что машина годная и жену не посрамит. Так что счастливая мадам Петухова не сразу и заметила, что с машиной, действительно, что-то не так.
А не заметила она потому, что сентябрь этот в Питере выдался на редкость дождливым. Ну, вот просто, куда не соберется она — на выставку, в гипермаркет, к внукам, в парк, в кафе с подругами — все время льет стеной, так что из машины страшно выходить. И вроде причем здесь автомобиль?
Кощей сидел в потертом старом и от того чрезвычайно уютном кресле и читал «Вестник Лукоморья». Среди обычной мишуры: отчета дядьки Черномора о проделанной за последний квартал работе, сводки казначейства о невероятном количестве пудов золота, загруженного в царские кладовые, устного народного творчества, представляющего собой запись очередной байки кота Баюна, полезных советов о придании чешуе хвоста особого блеска и мягкости, рекламы услуг бабы-яги, объявления о наборе невиданных зверей, обладающих оригинальными отпечатками ног, краткой передовицы (написанной самим Кощеем под псевдонимом Константин Васин) «Особенности сказочной юриспруденции», — попадались интересные новости.
Например, в разделе «Из-за рубежа» Кощея привлекли известия из Китая.
Бессмертный старик даже крякнул.
— Надо же! — сказал он вполголоса. — Все-таки удрал! Тайный каземат Небесного владыки взломан изнутри! Четырнадцать замков! Двести лунных дев в охране! Строжайшая дисциплина по заветам самого Кун-цзы!
Затем царь тридесятого ухмыльнулся и добавил, уже тише:
— С другой стороны, каземату уже пять тысяч лет, замки все китайского производства из китайской же стали. Девы в охране — придумают тоже… Да и Кун-цзы этот, между нами говоря…
После чего торопливо оглянулся и добавил громко и выразительно:
— Конечно, они его найдут и поймают! Еще бы! Китай — это же вам не хухры-мухры! Это — Китай!
И снилась Хэму, как всегда, всякая чепуха.
Сперва снился ему тяжелый, душный запах благовоний. И тех благовоний, что поджигают в курильницах, и тех, которыми пропитывают шелковые одежды, и тех, которыми умащают тела и волосы. Аромат был так силен, что Хэм не сразу смог открыть слезящиеся глаза, а когда открыл, увидел какое-то расплывшееся пятно и в центре пятна — руку.
Рука эта показалась Хэму чужой и враждебной. Она была смуглой, но не загорелой, и не естественно смуглой, а такого цвета, будто ее множество раз пытались отбелить лимонным соком, огуречными компрессами и прочими народными средствами. Пальцы на руке были унизаны нефритовыми и яшмовыми перстнями, которые украшали иероглифы, странно менявшие свои очертания, так что оборотень не мог понять их смысла. Тонкие пальцы заканчивались невероятными ногтями — длинными, сворачивающимися в спирали и выкрашенными в небесно-голубой цвет. Пальцы держали что-то белое, пахнувшее тонко и вкусно. Хэм должен был знать, что это такое, но никак не мог вспомнить. Больше всего раздражало оборотня то, что он никак не мог понять, женская это рука или мужская. Между тем пальцы скрылись из виду, мелькнул рукав невероятной ширины, весь затканный золотыми лотосами и раздался хруст и чавканье. И тотчас, услышав этот хруст и чавканье, Хэм понял, что за белое и душистое держали пугающие пальцы. Это был водяной каштан — давно забытое лакомство из давно забытой третьей жизни Хэма.
В глазах у Хэма прояснело и он увидел, что находится в пышно убранном зале. В центре на роскошном нефритовом троне восседал и чавкал водяным каштаном мужчина неопределенного возраста, а перед ним на множестве изящных подносов и подставок громоздились различные лакомства. Тут был колотый лед с фруктами, жареные пирожки с крабами, рисовые пирожные, какие-то непонятные разноцветные нити и еще много-много всего. Отдельно на серебряном блюде лежали три спелых персика — красный, желтый и белый.
В отдалении от трона, почтительно склонившись, стояли восемь прекрасных дев в пышных платьях дорогого шелка, расписанных диковинными цветами, птицами и бабочками. И мужчина на троне, и прекрасные девы были китайцами, что нисколько не удивило Хэма. Поразило же его то, как эти люди (или не люди?) общались друг с другом. Они разговаривали, но губы их не шевелились, и не менялось выражение ясных, прозрачных, как горные озера, глаз. Они обменивались мыслями, а не эмоциями.
— Где ныне пребывает моя дочь? — спрашивал мужчина на троне.
— Владыка, она изволит гулять по лунному саду в одиночестве. — Отвечала одна из дев.
— Вы помните, что я запретил ей сообщать, что этот — тут, пожалуй, в мыслях мужчины проскочило презрение, — сбежал из темницы?
— О, да, владыка!
— Конечно же, он сразу бросится ее разыскивать. Тут-то мы его и цоп, — ладони мужчины быстро сомкнулись,
