у меня действительно новое тело. Что всё идёт по-прежнему.
Белые волосы, брови, ресницы и бесцветные глаза. Повезло так повезло. В этом мире черноглазых брюнетов я был настоящей белой вороной. Большинство жителей Империи отличались вежливостью и старались делать вид, что не замечают моей исключительности, но иногда попадались и любители подколоть альбиноса. Я не обращал внимания. Не в том возрасте был уже. Вот только здесь принято не спускать оскорбления. Иначе общество тебя исторгнет. А становиться изгоем в мои планы не входило от слова совсем. Так что грубиянам пришлось расплатиться за свои шуточки парой-тройкой сломанных рук. Пусть здесь все с детства занимаются мордобоем, я тоже не с золотой ложкой в жопе родился. Да и профессия была соответствующая. Плюс, как выяснилось, Кенджи добрался до уровня Просвещённого — спасибо ему большое. Не Бог весть, какое достижение, но с нуля я бы в этом мире вообще никогда не поднялся нормально. Так и плёлся бы в хвосте.
Забравшись в душевую кабину, я открыл тёплую воду. Постояв под ней немного, сделал погорячее, а затем переключил на холодную. Контрастный душ. Очень бодрит.
Почистив зубы, я вытерся большим полотенцем и, накинув халат с демонами, мечами, облаками и змеями, доставшийся от отца, вышел из ванной.
Исама уже поджидал меня.
— Всё готово, — объявил он. — Можно с тобой позавтракать? Я не успел.
— Так торопился разбудить меня? — усмехнулся я.
— Ага!
— Наказать бы тебя, скотину суетливую. Ну, да ладно. Раз уж ты приготовил… Что это, рисовые колобки?
— Да. И маринованные овощи. Пойдёт?
— В самый раз. Чайник поставил?
— Да, но он ещё не закипел.
Мы уселись на кухне напротив друг друга и взяли палочки. Честно говоря, в своё время потратил три дня, чтобы научиться и наловчиться ими пользоваться. Но тут, как с кроватью, извернуться не удалось: делать вилки я не умел, да и не из чего было, а в Империи такого столового прибора в заводе не было. Так что, или палочками, или руками, или ложкой. Но я решил, что надо привыкать. И потом, ни к чему, чтобы Кенджи вдруг стал слишком выделяться. Хватит и кровати. Местные-то все спали прямо на полу, подстелив матрасик. А вот квадратные подушки я заценил. Правда, на них можно почивать, только лёжа на боку. Но это ничего. Зато шея никогда не болит.
— Ты уже слышал? — спросил, отправляя в рот смоченный в соевом соусе колобок, Исама.
— О чём?
— Об Императорской амнистии.
— Нет. С чего вдруг? Вроде, никаких больших праздников не предвидится.
Исама аж поперхнулся.
— С ума сошёл?! Как это не предвидится?!
— А что?!
— Так ведь рождение наследного принца!
— А он уже родился? — я немного растерялся.
Большинство местных традиций всё ещё оставались для меня загадкой. Особенно по части государственных праздников.
— Конечно! Сегодня в пять часов утра! По всем каналам только об этом и трубят!
Я кивнул.
— Ясно. Здорово.
— Ещё бы! Такое долгожданное событие! Наследник Его Величества! Династия не прерывалась уже больше двух тысяч лет. В общем, объявлено, что каждому верноподданному будет выплачено единовременной пособие, чтоб было, на что отпраздновать рождение принца. До конца месяца. А, да! Сегодня в полдень салют! Имперский флот войдёт в гавань и даст залп из двухсот орудий. А затем…
— Извини, — перебил я. — А что там с амнистией?
— О, конечно! — спохватился Исама. — Тебя именно это должно, прежде всего, интересовать. Я понимаю. Сказали по телику, что выпустят всех, кому осталось сидеть меньше десяти лет. Вот обидно тем, кому осталось одиннадцать, прикинь!
То есть, моего «папашу» должны были выпустить в ближайшее время! Вот так сюрприз. Ну, спасибо её Императорскому Величеству, удружила со своим наследничком. Как-то не был я готов к встрече с отцом. Нет, ничего сентиментального или там страха. Он ведь мне и не родственник даже, так-то. Но встреча с Орочи Исикавой означала встречу с кланом якудза. Потому что я очень сомневался, что родитель Кенджи прочил сыну судьбу обычного вояки. Нет, все знали, что кланы якудзы так и норовят внедрить своих людей везде, где только возможно. Ты мог быть артиллеристом, чиновником или музыкантом, но оставался якудзой. От этого просто так не уйдёшь.
— Словом, я тебя поздравляю! — подлил масла в огонь Исама. — Наверное, волнительно будет встретиться с отцом спустя столько лет.
Я аккуратно положил рисовый колобок обратно на тарелку.
— Да, Исама. Наверняка.
Помыв посуду, я надел белую шёлковую рубашку, чёрный костюм с высоким глухим воротом и кожаные ботинки с мягкой толстой подошвой. Перекинув через плечо сумку, кивнул Исаме:
— Ну, что, пойдём?
— Ага, — тот закинул в рот мятную пастилку. — Самое время. Хорошо, чтоя тебя разбудил, а то опоздал бы.
— В жизни никуда не опаздывал.
— Да ладно?
Мы вышли из квартиры, и я запер дверь на два хитрых и весьма дорогих замка, один из которых был электронным. Ему требовался пятизначный код и отпечаток пальца. Не то, чтобы его нельзя было открыть, конечно. Но обычный домушник, скорее всего, пролетел бы. Правда, опасаться мне особо было нечего: ценности я в квартире не хранил. Для этого имелось место получше. Но обо всём по порядку.
Мы с Исамой спустились на лифте с восьмого этажа, вышли на улицу и сели на байки. Они стояли рядом. Где бы я ни припарковал свой, сосед парковал свой возле него. У Исамы был ярко-жёлтый «Ямаха», а у меня — чёрный «Кавасаки». В детстве мы собирали всякие наклейки, вкладыши от жвачек и прочую лабуду. Так вот, мне как-то досталось изображение мотоцикла «Кавасаки». Оно так потрясло меня, что, когда я зашёл год назад в автосалон Токио и увидел почти такой же (посовременней, конечно), то купил сразу. Даже не разглядывал остальные байки. Знаю, так покупки не делаются, но иногда ты просто поддаёшься эмоции. Мне это не свойственно, однако и на старуху бывает проруха. В конце концов, я был на шопинге, а не на работе.
Я ввёл в навигатор маршрут до менториума и газанул первым. Исама тронулся следом и вскоре поравнялся со мной. На его лимонном шлеме красовался чёрный феникс, вокруг которого пестрели иероглифы с пафосными девизами. Мой шлем был просто чёрный, с тонированным забралом. Только спереди алел иероглиф,
