ей записку. Она прочитала, кивнула:
— Чайник поставь! Чаю хочется. Да и врач подойдет, надо угостить.
Врач пришла минут через 15 после того, как вскипел чайник. Maman сразу же уединилась с ней на кухне, а меня вытурила в комнату. Сначала у меня появилась крамольная мысль подслушать, о чём они там секретничают. Но потом я махнул рукой, взял в руки книжку, прилег к себе на диванчик.
Скрипнула дверь кухни, потом раздались приглушенные голоса в прихожей — врач уходила, прощалась. Потом хлопнула входная дверь. Maman зашла в комнату, посмотрела на меня, лежащего на диванчике, и язвительно заметила:
— Ну, в общем, ты теперь всё время сидишь дома. А на улицу выходишь только под моим пристальным наблюдением. Понял?
— И посуду мыть нельзя, — довольно улыбнулся я в ответ. — Уборку тоже нельзя. Потому, как могу физически перетрудиться и устать, что немедленно отрицательно скажется на моём здоровье!
— Ой-ёй-ёй! — засмеялась maman. — Посуду помыл и сразу перетрудился! Иди уж, погуляй, а то только что и делаешь, что лежишь с книжкой.
— Может, тебя в деревне оставить на месяц-другой? — чуть позже задумчиво предложила она. — Там и воздух чище, и природа. Отдохнешь, накупаешься, позагораешь. И бабка тебя там откормит…
— Ага, — согласился я. — Как поросенка. На завтрак пшёнка на молоке, на обед молочный кулеш, на ужин молоко с пирогами. Не жизнь, а молочная сказка!
— Ну, так деревня же! — пожала плечами maman. — У бабушки сейчас две коровы. Может, поживёшь у них, а, Тош? Поможешь бабке с дедом. И мне поспокойней будет.
Главной причиной необходимости пожить в деревне, конечно, было другое. И maman, и я это прекрасно понимали, но озвучивать не стали.
— Да, конечно, съезжу, — согласился я. — Месячишко поживу. Но больше не выдержу, и не проси!
— Ну, и отлично! — обрадовалась maman. — Может, тогда завтра и уедем? Не на два дня, а на месяц?
Я пожал плечами. В принципе, можно было и так. Неотложных дел у меня не было. Книги в библиотеку все сдал. В школу справку и maman занесет.
— Ма, сегодня в клубе «Похищение Савойи», — сообщил я. — Я схожу?
— Сеанс когда?
— Ну, теперь вечерний в 20.00, — ответил я. — Через сорок минут. Я пойду? А то опоздаю.
— Иди! — улыбнулась maman. — Только аккуратней там, ладно?
Я по-быстрому собрался, сунул в карман новых джинсов три рубля, оставшиеся от поездки в столицу, и выскочил на улицу — поспешно, пока maman не передумала: время-то позднее, а кино так вообще закончится около 10 вечера…
Глава 10
Кино, вино, «домино»
По дороге в клуб с нехитрым названием «Химик», что возле стадиона «Советский химик», я заскочил к Мишке Савину. Мишкакино любил и старался не пропускать ни одного интересного фильма, которые крутили в клубе.
Его отец, едва я поздоровался, сходу сообщил, что Михаил вместе с Андреем уже ушли и, конечно же, в клуб на «Савойю».
— Давай, дуй быстрей, а то не успеешь! — посоветовал он мне.
Клуб представлял собой большое трехэтажное здание сталинской постройки в стиле неоклассицизма. Высокое крыльцо, шесть колонн, подпирающих козырёк с гербом РСФСР по центру. И, разумеется, гипсовые барельефы узоров в виде листочков-цветочков-звездочек.
На площадке возле клуба, как всегда перед киносеансом, толпился разношерстный народ от школьников до старичков-пенсионеров. В вестибюле, где находилось одинокое окошечко кассы, вообще было не протиснуться. Очередь вилась по всему помещению, как удав вокруг добычи. На моё счастье в этой огромной очереди почти возле окошка кассы стояли Мишка с Андрюхой.
— Мне один возьми, — показал я им один палец.
— Гони полтинник! — отозвался Мишка. Билет на вечерний сеанс стоил 50 копеек.
— Потом отдам, — сказал я. Прорваться поближе к ним было просто нереально. Очередь заворчала. Народ занервничал: желающих пролезть к кассе, минуя очередь, всегда было с избытком.
Мишка махнул рукой, показывая, мол, отойди, возьму, не беспокойся, не зли народ. Я отошел. Минут через пятнадцать, когда уже прозвенел второй звонок, друзья подошли ко мне. Мишка протянул мне билет и с суровым выражением лица повторил:
— Гони полтинник!
— Сдачу давай! — в тон ему сказал я, протягивая рубль. Мы оба почти одновременно засмеялись. Мишка пошарил в кармане и достал несколько монеток:
— На, держи, алчный!
— Кто бы говорил!
Прорвавшись через толпу в вестибюле, мы пересекли фойе и зашли в зрительный зал. По дороге, естественно, встретили знакомых: и ребят,и девчонок из моей школы и даже моего класса. С кем-то мы поздоровались, кому-то просто кивнули на ходу. Я даже успел помахать рукой своей однокласснице белокурой длинноногой Ленке по прозвищу «Жазиль», первой красавице школы, в которую, кроме меня, была, кажется, влюблена половина ребят из класса. Она удивленно окинула меня взглядом, потом осторожно медленно кивнула в ответ.
А я вдруг поймал себя на мысли, что сейчас достаточно спокойно о ней думаю и совсем не испытываю ни малейшего желания «сворачивать горы», «доставать с неба звезды» и совершать прочие всякие глупости…
Глупости? Как говорила Алиса из Страны чудес, «всё страньше и страньше» становится. А ведь раньше… Раньше меня бросало в дрожь от одной мысли о ней, а её улыбка мгновенно делала меня самым счастливым человеком на свете.
Заметив, что я замешкался, Мишка толкнул меня в спину, добавляя ускорения.
На местах, указанных в купленных нами билетах, уже кто-то уселся раньше нас. Три смутно знакомых (ну, наш Химик все-таки не такой уж и большой поселок) парня-волосатика маргинально-хулиганистой наружности постарше года на 2–3 максимум, предложили нам поискать себе другие места. Техника отработанная и достаточно известная: приобрести дешевые, копеек по 15, билеты на первый-второй ряд, а сесть на дорогие места в середине зала. Иногда прокатывало, благо, как говорится, наглость — второе счастье.
— Это наши места! — упрямо повторил Андрей.
— Найдите себе другие! — начал было один. — Спереди всё свободно!
— Парни, пересядьте, пожалуйста! — попросил я.
— Тебе сказали, вали отсюда! — привстал самый здоровый, в котором я узнал старшего брата своего бывшего одноклассника Демьянова Юрия. Его брательник, мой одноклассник Колька тоже всё время строил из себя эдакого блатного, ушел из школы после 8-го класса в техникум. От Юрки ощутимо воняло свежим ядрёным перегаром.
Сзади них кто-то сделал им замечание. Демьян-старший развернулся
