срок. Сотни тысяч.
— Сотни тысяч валькирий?
— Не нужны никакие человеческие жертвы. Валькирии вырастают на телах посвященных, это правда. Но им не нужны эти тела. Просто такова традиция — одна девушка ушла из этого мира, одна валькирия появилась. Старцы рода Лопухиных в свое время придумали гениальную стратегию, такой финт, хитрость, чтобы общество и государство приняло их магических големов как людей. Если бы не этот обман, люди никогда бы не признали валькирий равными, не приняли бы отдельные их подразделения в составе армии, никогда бы не разрешили самостоятельное управление. Сейчас считается что валькирии — это все же люди. Бывшие люди. Слегка неполноценные, как монашки, взявшие на себя обет никогда не убивать людей, но все же — люди. Если общество узнает, что никакие это не люди, а просто магические конструкты типа долгоживущих големов — оно отторгнет саму идею валькирий. — объясняет Никанор.
— Погоди. А что… нет, постой! А как же все эти «ушла в валькирии»? Как же все эти женщины и девушки? Куда они… — зрачки у Насти расширяются: — не может быть!
— Может. — отвечает Никанор: — бедняжки просто умирают в кельях. Тела относят в катакомбы как сырье для выращивания органики. В каком-то смысле валькирии несут в себе часть плоти этих девушек, но не так, как об этом думают все.
— Но… это же убийства невиновных! Сотнями! Столько девушек идут в монастыри «Святой Елены Равноапостольной»! — говорит Настя: — это же…
— И заметь, как все грамотно сделано с точки зрения психологической, — вздыхает Никанор: — большинство девиц и женщин, идущих в такие монастыри либо выбирают между каторгой и монастырем, либо с запятнанной репутацией. Вот и отношение к валькириям порой бывает пренебрежительное, дескать нагуляла себе живот или там вовсе веселая вдова и певичка, а теперь — валькирия. Кто-то говорит, дескать неправильно к ним так относиться, они все же защитницы и целительницы, кто-то считает наоборот, что они бывшие распутные девки и преступницы, в монашки подавшиеся, свои грешки замаливать, но! Все относятся к ним как к людям! Пусть где-то преступившим законы, но как к людям! Вот он, величайший секрет Рода Лопухиных!
— Получается только за тем, чтобы свою личную армию магических големов по всей Империи иметь, — Лопухины каждый год сотни, тысячи людей убивают?
— Не так уж и много. В монастырях идет строгий отбор. В свое время Старцы позаботились, чтобы на сырье шли самые отбросы общества. Однако… многие религиозные девушки настаивают на принятии их в ряды валькирий. Некоторым Орден отказывает — просто, дескать не получается, вот сидите вы в келье и медитируете, но не получается, извините, не сошла благость Святой Елены, езжайте домой. Но особо упертых приходится… принимать. Ведь именно благодаря таким и идет молва, что валькирии — не только бывшие преступницы и отбросы общества, но и такие вот благородные и праведные девицы. А так как на выходе одну от другой не отличить… — он пожимает плечами: — я же говорю, гениально.
— Твои предки — чокнутые мерзавцы. — говорит Вероника: — они убивают столько людей только чтобы влияние сохранить⁈ Видала я ублюдков, но таких…
— Я не считаю себя Лопухиным. Проклятая кровь в моих венах годится только для одного — отомстить им всем.
— Если это станет известно Императорским Безопасникам — конец роду настанет. — замечает Настя: — и как тебе такую тайну доверили?
— Ее мне не доверяли. Даже несмотря на то, что усыновили и в род приняли. Особо охраняемые архивы Рода… мне пришлось потрудится, чтобы туда залезть. Эти сведения обычно оглашают только главе Рода и наследнику. Как и информация про Праматерь и управление ею. Песенка — известна всем, а вот детали… — Никанор махнул рукой: — впрочем неважно. Важно то, что у нас на самом деле нет ограничений по выпуску валькирий! Обучение их до полноценной валькирии — занимает время, но это только если следовать методике. Мы можем сразу же превращать их в «черных» големов, умение сражаться у них заложено на базовом уровне. Представьте себе дивизию «черных» валькирий! Нас защищает Праматерь, у нас тысячи «черных», мы только что помогли уничтожить Генерала Легиона…
— Интересно. Так я ситуацию не воспринимала. — задумчиво говорит Вероника: — в самом деле может получится.
— Зачем же ты тогда с собой остатки валькирий таскаешь? — задает вопрос Настя: — сейчас они нас только замедляют.
— Это уже на будущее. — отвечает Никанор. Слишком долго объяснять товарищам то, что голем, магический конструкт — не может сопротивляться прямым приказам, которые отдает владеющий амулетом Ордена. А вот эта непонятная валькирия, по фамилии Цветкова — может. И если это на самом деле так, это будет обозначать переворот в эволюции магических конструктов. Обретение ими личности. Или это просто сбой системы? Если бы у него было время изучить ее как следует, понять, как ей удается сопротивляться прямым приказам… почему она так реагирует на амулет Ордена… когда он думал об этом, то сосущий страх под ложечкой как будто пропадал. Он бы сейчас многое отдал за то, чтобы закрыться в лаборатории и докопаться до процессов, происходящих в этой странной валькирии. Ведь, если так подумать, големы у которых есть личность — такие же люди. А значит и их тоже следует освободить от гнета угнетателей-магов. Дать товарищам-големам свободу жить и выбирать свое будущее. Ведь чем человек отличается от голема? Свободой выбора. Когда они отстоят свою Республику — он даст всем такое право.
— Ладно. — говорит Вероника: — я просто ошалела от такой информации, но ладно. Потом переварю. Сейчас… у нас не так много времени.
— Предлагаю голосование. Поднимаем Праматерь или нет. Кто «за» — поднимите руки, — говорит Никанор. Если бы он был до мозга костей аристократом, он бы просто приказал, все-таки и Вероника, и Настя зависят от него. Однако он человек нового времени, социалист. Каждый имеет право на выражение своего мнения, один человек — один голос. В конце концов он отстаивает сейчас и эти права — права на голос, на мнение, на свободу выбора. Даже для валькирий.
Глядя на то, как соратницы поднимают руки, голосуя — он старается заглушить мысль о том, как эта валькирия Цветкова похожа на крестьянскую дочку по имени Даша.
Глава 9
— Нечасто вы к нам приходите, Высокая
