мигалками, думаю, первым их побуждением станет не драться, а удирать.
– Да, – кивнула Марси. – Это имеет смысл. Уилл, ты ведь всегда говорил, что сверхъестественные хищники не станут драться, если можно этого избежать.
– Одиночки – да, – согласился Уилл, – но это – организация. И ты, возможно, заметила, как много сверхъестественных типов составляют прочные пары, наподобие картофеля фри в «Хеппи мил». И то, о чем я говорю, больше, чем здесь и сейчас. Больше, чем Джорджия и Энди. Больше, чем просто Чикаго.
Я нахмурилась:
– Что вы хотите сказать?
Уилл наклонился вперед, в глазах его сверкнула решимость.
– Я хочу сказать, что если Дрезден только что взорвал Красную Коллегию… это означает, что статус-кво исчез, его больше не существует. Образовался вакуум власти, и каждая страшилка намерена попытаться его заполнить. Законы изменились. Мы не знаем, как собираются реагировать эти люди.
На нас обрушилась отрезвляющая тишина.
Я не провела ту цепочку рассуждений, которую составил Уилл. Или, скорее, не провела ее столь далеко. Я думала об учиненном Дрезденом катаклизме лишь с точки зрения его влияния на мой город, на тех людей, что были частью моей жизни.
Но он был прав. Боже всемогущий, он был прав! По сравнению с внезапным исчезновением Красной Коллегии и с теми последствиями, которые охватят весь мир, крах Советского Союза может показаться чем-то вроде мелкого организационного кризиса.
– Так что? – спросила я. – Мы отступаем?
– Вы шутите? – возмутился Уилл. – Они захватили мою жену. Мы идем вызволять ее и всех остальных, которых они похитили.
– Именно, – решительно заявила Марси, полулежавшая на сиденье.
Я почти оскалилась в улыбке:
– А если они вступят в драку?
Лицо Уилла посуровело.
– Тогда мы надерем их чертовы задницы.
– Надерем, – кивнула Марси.
Я закончила обертывать Уилла скотчем. Он медленно выдохнул и расслабился. Пару раз для пробы глубоко вздохнул и кивнул:
– Хорошо. Так нормально.
– А теперь ложитесь. Я вернусь с покупателем.
– Будьте осторожны, – напутствовал меня Уилл. – Если через двадцать минут вы не вернетесь, я выбираюсь отсюда и пойду искать вас.
– Если через двадцать минут я не вернусь, особого смысла меня искать не будет, – ответила я.
А потом заперла их в джипе и направилась в парк.
Парк «Баттеркап» не так уж велик. Трава, игровые площадки и пара-тройка деревьев на ограниченном четырьмя городскими улицами островке. Примерно так. Место как раз того типа, который выбрал бы мой персонаж из низов общества. Просматривается насквозь, и мало что перекрывает обзор. Удачное расположение для встречи преступников, испытывающих проблемы взаимного доверия. Каждый может убедиться, что другой пришел один. Каждый может довериться другому в разумных пределах и не выстрелит первым прямо там, перед Богом и людьми.
Парк, как и предполагалось, был пуст. Уличные фонари слабо освещали зеленую траву, но оборудование игровых площадок отбрасывало длинные асимметричные тени.
На качелях сидел мужчина. Он был огромен – самый крупный мужик, какого я когда-либо видела. С накачанной мускулатурой, причем накачанной грамотно и сбалансированно – для действия, а не для показа. Гибкое и прочное пластиковое сиденье продавливалось под его тяжестью. Рост у него наверняка достигал семи футов.
Он тихо сидел там, абсолютно неподвижный, наблюдая и выжидая. Голова у него была выбрита, кожа – смуглая. Одет просто: свободные черные брюки-чинос и тонкая водолазка с высоким воротом. Если октябрьский холод его и беспокоил, он никак этого не показывал. Я протопала к нему в моих мюнстерских сапогах. Когда я приблизилась на расстояние около тридцати футов, он повернул ко мне голову. Взгляд его был пугающим. Глаза – бело-голубые, как у некоторых северных ездовых собак, – казалось, почти светятся в полутени.
Когда я подошла еще ближе, он поднял брови, а потом встал и вежливо поклонился. Я обнаружила, что он вовсе не семи футов ростом. Он был выше семи футов где-то дюйма на четыре или пять.
– Добрый вечер, – проговорил он.
Не узнать этот рокочущий бас было невозможно. Передо мной стоял тот самый человек, с которым я полчаса назад говорила по телефону.
Я остановилась и подбоченилась, глядя на него так, словно он не произвел на меня особого впечатления.
– Пока бабки не выложите, ничего не будет, – заявила я, растягивая слова.
Он сунул руку в объемистый карман своих штанов, вытащил завернутый в полиэтилен брикет и перекинул мне:
– Половина.
Поймав «кирпич», я разодрала полиэтилен зубами и стала пересчитывать купюры – все с Беном Франклином, номера вразнобой.
В голосе вражеского агента послышалось нетерпение:
– Там все точно.
– Если будете меня отвлекать, я только со счета собьюсь, и придется начинать все сначала, – заметила я. – Как мне вас называть?
– Никак, – сказал он. – Никто. Для вас я никто.
– Никто так Никто, – ответила я.
Купюры были упакованы в пачки по пятьдесят штук. Я пересчитала одну из них, сравнила ее толщину с остальными, а потом еще каждую из них просмотрела, просто чтобы удостовериться, что Никто не попытался меня обдурить, засунув в середину пачки пару двадцаток. Наконец я убрала деньги в карман куртки и заявила:
– Мы в деле.
Никто слегка наклонил голову:
– Товар?
– Пошли со мной, – сказала я, добавив в голос толику небрежной уверенности. Повернувшись, я потопала обратно к гаражному паркингу, а Никто зашагал рядом со мной.
Уже сейчас все шло не так. Этот тип был огромен. Я хорошо обучена, но тренировки и практика имеют свои границы. Старая поговорка гласит: искусный великан всегда побьет искусного коротышку. И наличествующий в ней элемент сексизма отнюдь не делает ее менее верной. При равном уровне мастерства всегда побеждает тот, у кого есть проклятое преимущество в росте и весе. Никто, надо полагать, был тяжелее нас троих, вместе взятых, а его манера держаться и все его движения вызывали у меня ощущение, что это человек, привыкший к насилию. Опытный.
Я могла бы его пристрелить – возможно, – но мертвый торговец людьми мне ни к чему. Мне нужен был тот, кто способен говорить, а значит, мне придется позволить ему увезти Уилла и Марси.
– Долго еще вы, ребятки, будете держать лавочку? – спросила я, пока мы шли. – Если сойдемся в цене, я могу выставить на продажу еще кое-кого.
Прежде чем заговорить, Никто пару секунд изучал меня взглядом:
– Если до рассвета не успеете, можете не утруждаться.
– Может, и успею. Посмотрим, как дело пойдет.
Никто пожал плечами и пошел дальше. Я поймала взглядом наше отражение в витрине – Барби-байкерша и снежный человек. Я старалась держаться вне его досягаемости, но теперь пространство ограничивалось тротуаром, а у Никто были достаточно длинные руки, чтобы прихлопнуть меня и
