Ознакомительная версия.
Она разложила на столике инструменты – скальпель, шприц, зажимы, тампоны. Хмыкнула: „Даже инструменты те же“.
Да-а, работа предстоит не легкая. Почему было не залачить картину? Хотя бы один раз? Что ему помешало?
Она задумчиво рассматривала загадочное творение живописца, подвергшееся из-за пренебрежительного отношения к нему его создателя таким практически необратимым процессам разрушения, что вернуть к жизни его мог только реставратор-Мастер. И то, изрядно потрудившись.
Пропитав обратную сторону холста смесью пинена и воды, что растянуло его и размягчило закостенелость, Летисия приступила к пробной расчистке наиболее пострадавших участков картины.
В левом нижнем углу ей пришлось снять почти весь красочный слой, настолько он истрепался и раскрошился, что не было никакой возможности его закрепить.
Промокая еще раз тампоном разрушенный участок, она обратила внимание на непонятный темный завиток, едва проступающий сквозь грунт.
Без лупы не обойтись. Странно. Похоже на деталь… буквы. Да, буквы. Латинской S.
От волнения дрогнула рука.
„Неужели автограф? “ – Летисия откинулась на спинку стула, – „Надо отдохнуть, а то мерещится черт знает что“.
Помассировав веки, она проделала комплекс упражнений для снятия переутомления глаз. Поморгав, протерла их влажной салфеткой, восстановив работоспособность.
Но, склонившись над обрабатываемым кусочком холста, Летисия охнула, все больше приходя в возбуждение – таинственная закорючка, скрывавшаяся под грунтом, ни больше, ни меньше, была частью… текста.
Она вскрыла уже его почти полностью, с досадой обнаружив, что до конца прочитать не удастся из-за сколов, уничтоживших несколько строчек.
„Невероятно! Это же открытие!“ – Летисия вынуждена была прерваться, чтобы успокоиться и дать передышку сердцу, незаметно перешедшему на кросс и готовому, кажется, освоить и более быстрый темп, который вряд ли бы выдержало.
Глубоко подышав по инструкции, выданной ей когда-то все тем же Патриком, Летисия твердо обхватила лупу.
Текст был написан на испанском с примесью кастильского наречия, что позволило ей прочесть его без особых затруднений, наступивших потом, когда она дочитала до конца.
Mi nombre – letisija Manuela…
El autor de este cuadro. A mí son aproximados 32 años. Mí del siglo 21. Se encontraba en el siglo 16 por la casualidad trágica – ha calculado el número del destino de mis nombres y se ha despertado aquí..
Gracias a la ayuda Alejandro Kerrado, dos años ha pasado en el monasterio a la abadesa de la hermana Frensis, después de que era invitada en Eskorial al infante a Isabel como de ella la pintora.
A todos, quien leerá esta carta quiero decir:
Le echo de menos, mis contemporáneos y descendientes.[5]
Строчки прыгали, скакали, рябили от многократного перечитывания. Но Летисия упорно возвращалась еще и еще раз на свое же послание, затесавшееся в средневековье.
Она очень-очень медленно встала, опершись о стол, чтобы не упасть. Ноги будто отсутствовали.
Сон. Тот сон, что ей снился в „Боинге“. Так это был не сон?
Она еще раз бросила взгляд на напоминание о себе со жгучей надеждой, что не увидит его.
Но…
Летисия сидела в номере отеля, опорожняя бокал за бокалом довольно крепкого для ее хрупкого организма бренди. В голове хороводом кружились Изабелла, вытаскивающая платочек из рукава…, синьора Эдита, проводящая магнитную карточку…, Керрадо, бросающий ей сверток…, Патрик, подсовывающий книжку…, сестра Долорес с колышущимся подбородком…, “… как долго ты будешь работать над портретом?… я ее прорицатель…, постарайтесь не опоздать к вечерней мессе…, а ты, Урсула, будь здесь… „.
– К-как же это? Б-бред, бред, бред… Керрадо…, уг-гораздило же тебя там родиться…, н-не мог подождать к-каких-то ч-четыреста лет…, н-е-ет, это мне в-все приснилось…, к-конечно п-приснилось…, к-кто это мне поверит?… эт-то подделка…, кто-то м-меня разыграл…, к-кому я не рассказывала этот сон?… н-нет, н-не то…, к-кому я рассказывала?… так это Па-атрик…, он же подсунул мне эту к-книженцию…, а к-косметичку я где-то посеяла…, и ф-фот…
Вдруг стало жарко, и Летисия принялась стаскивать с себя блузку, на пол-пути застрявшую в запутавшихся руках:
– А я п-проверю. Т-третья стена слева от угла…, н-нет…, левая стена с-снизу…, или к-камень снизу?…
Она резко опустила руки, попав головой в вырез блузки только с третьего раза.
– Пекарня… и часовня…, платереско…, да, да, да…
Летисия попыталась подняться с кресла-качалки, но это
ей плохо удалось по причине упорства кресла сохранить положение лежа. Она чертыхнулась, и, сгруппировавшись, заставила его качнуться вперед. Улучив угол градуса, достаточный для ее приземления, Летисия вывалилась из ловушки и… так и заснула на мягком пушисто-ворсистом ковре номера.
Во сне она чему-то улыбалась.
Мадрид заполонили туристы. Город готовился к ежегодному карнавалу. Разноцветные банты, гроздья воздушных шаров, подмигивающие гирлянды бросали вызов хмурому небу и мелко сеющему дождику.
Летисия прихрамывала. Купленные сегодня утром стильные сапожки не выдержали проверки двухчасовой прогулкой по мостовым города, начав жать уже где-то в середине первого часа. Надо было все-таки взять машину.
Поиски пока не увенчались успехом. Она пересмотрела несколько соборов и часовен, но ничто не напоминало строение из ее сна.
Проснувшись утром в весьма интересном положении – калачиком на ковре – Летисия совершила все возможные процедуры по приведению себя в порядок, и, подсев к компьютеру, пролистала не один десяток сайтов об архитектуре Мадрида.
Ее часовня либо не представляла особой архитектурной ценности, что маловероятно, либо она исчезла вовсе во время перестроек города, и на этом месте, возможно, заложили супермаркет.
Но Летисия „закусила удила“. Она обязана была распутать этот узел. Соскоблив скальпелем немного краски, коей был зафиксирован автограф, отправила ее в лабораторию при музее для определения срока давности.
Можно было бы дождаться результатов и не мокнуть сейчас под чем-то, напоминающим поливальную установку, но находка настолько была неординарна, что ей не терпелось проверить свои предположения.
И проверила. Никакой часовни она не обнаружила, а, соответственно, и тайника, содержащего доказательства ее телепортации.
С одной стороны, это успокаивало. Значит, она пока вполне в норме. И Патрик получит по заслугам и за испорченное произведение искусства, и за ее вчерашний запой.
Но, с другой стороны (и в этом она не хотела себе признаваться), было немножко жаль, что некий Алехандро Керрадо ни что иное, как плод ее воображения или сна.
Летисия устало опустилась на мокрую скамейку в небольшом, поникшем от дождя скверике, расстегнула замочки до смерти надоевших сапог и дала ногам отдохнуть.
„Надо бы что-то перекусить, обед пропустила из-за этих гонок непонятно за чем. И за это Патрик ответит“, – она готова была обвинить его уже и за этот дождик, и за эти сапожки, и вообще за все.
– Простите, где здесь есть поблизости кафе или кондитерская?
Девушка, колесившая мимо на спортивном велосипеде махнула в куда-то за спиной Летисии.
– Вот за этой церквушкой. Там самые вкусные в городе булочки, – и умчалась по своим делам.
Летисия обернулась.
Часовня в стиле платереско возвышалась прямо перед ней.
Кондитерская укутала теплом и уютом.
Летисия заприметила пустующий столик в углу у стены с узким, умытым дождем, окном.
В центре зала кружились витрины холодильников, откуда десятки сортов пирожных зазывно приглашали ну, если не попробовать, то хотя бы полюбоваться их соблазнительной искушающей красотой.
Вдоль стен из грубого потемневшего камня выстроились высокие стеллажи с многочисленными, только что испеченными, булочками, круассанами и хлебцами причудливой формы.
Летисия заказала чашечку кофе и булочку со смородиновым джемом.
Она безмерно удивилась вдруг нашедшейся часовне, но кондитерская-пекарня на первом этаже четырехэтажного средневекового дома напротив нее, сотворила в ее голове, в добавку к издержкам от вчерашней „вечеринки“, совершеннейшую путаницу.
А знакомый проулок между этим домом и соседним, напомнивший о том самом тупике с подземным ходом, и вовсе доконал. Летисия потерялась.
Перед тем, как войти в кондитерскую, она оглянулась на знакомый мираж из сна в тлеющей надежде на ошибку и тут же погребла эту самую надежду под грузом неопровержимых фактов… ее помешательства. Другого объяснения не могло быть. Летисия обреченно перешагнула через порог.
Ее подташнивало, и зуб на зуб не попадал от… страха.
Официантка, девушка лет двадцати пяти с чуть раскосыми глазами проводила ее к столику.
– Я в Мадриде на несколько дней, – Летисия нарочито четко, чтобы не запутаться, излагала мысль, – меня заинтересовала ваша кондитерская. Очень стильное место.
– Еще бы, – усмехнулась девушка, – ей больше четырехсот лет. Но прежде это была пекарня.
Ознакомительная версия.
