я рванулся на огород.
В бане было еще прохладней, чем на улице. Я щелкнул выключателем. Тишина. Никого.
- Жихарь! – позвал я. – Дядька Жихарь!
Опять никто не ответил.
- Жихарь! – рявкнул я.
- Ну, чего разорался? – откуда-то из-под лавки вылез мохнатый человечек в сером балахоне и колпаке из березовых веток. – Явился, не запылился!
- Здравствуй, дядька Жихарь! – я поклонился. – Рад тебя видеть в добром здравии!
- Рад он видеть! – хмуро буркнул банник. Усаживаясь на скамейку. – А как уезжал, даже попрощаться не заглянул!
Вот оно в чём дело! Я усмехнулся, потом сообщил:
- С мамкой моей беда приключилась. Пришлось срочно выезжать. Тут уж не до чего было. Извини…
- Мать – дело святое, - согласился банник, мгновенно успокаиваясь. – Сразу бы и сказал! А то ведь никто ничего… И бабка твоя тоже… Слышал, как жаловалась деду. Мол, внучок, всё бросил и умотал в город с родителем.
- В больницу maman моя попала, - сообщил я. – Избили её цыгане сильно. Если бы не успел, померла бы…
- Да понял я, понял! – закивал головой банник. – И ты меня прости, а то ведь нехорошее стали про тебя думать. Зазнался, мол…
- Дядька Жихарь, - улыбнулся я. – Maman к тебе в баню собралась. Ты уж попарь их с бабкой, от души чтобы.
Банник довольно ухмыльнулся.
- Только это… Имей ввиду, - добавил я. – Особо там не балуй!
Жихарь засмеялся.
Домовой нарисовался (именно, нарисовался!) – появился и молча виновато стоял у двери, ожидая, когда я обращу на него внимание. Я в это время разбирал сумки. Первым он заговорить со мной не рискнул. Наконец я обернулся и как бы между делом сказал:
- Здорово, Трифон! Где пропадал-то? Я тебя зову, зову…
- Да я это, хозяин… - Трифон разве что не шаркнул ножкой. – Тут дела были…
Он сморкнулся, вытер то ли сопли, то ли слёзы. Слёзы?
- Ты прости, хозяин…
Я широко улыбнулся, раскинул руки для объятий, чуть ли не гаркнул:
- Здорово, Трифон! Рад тебя видеть, дружище!
Я даже не успел заметить, как он прыгнул ко мне на грудь, обнимая ручонками за шею.
- Ну, ну… - я осторожно похлопал его по спине. – Трифон! Всё хорошо.
Я отстранил его. Он сел передо мной на стул, утёр лицо и, как мне показалось, смахнул слезу. Слезу?
- Вечером поговорим, ладно? – предложил я. – Когда все угомонятся.
- Бабка баню побежала топить, - сообщил Трифон. – Дед Паша скоро вернется с колхозу. Его теперь отдельно привозят. Во как!
Я покачал головой. Кто-то стал открывать дверь. Домовой молнией метнулся под кровать, ухитрившись проскользнуть в щель, величиной с пол-ладони, между покрывалом и полом. При этом ткань даже не шелохнулась.
В терраску заглянула maman.
- Бабушка на стол собрала, - сообщила она. – Пока деда нет, мы в баню пойдем.
- А что, - удивился я, - баня уже нагрелась? Так быстро?
- Баба Нюша говорит, что нагрелась, - подтвердила maman. – На улице же тепло!
- Ну, идите.
Я пошел в горницу. Бабка с maman ушли. Деда еще нет. Я вздохнул.
- Трифон! – позвал я. Домовой появился мгновенно. На этот раз он выскочил откуда-то из-за печки.
- Ужинать будешь со мной?
- Можно!
Трифон уселся на лавку за стол. Я положил ему в тарелку горячей вареной целиковой картошки из чугунка, кусок сливочного масла сверху. Посыпал мелконарезанными укропом и петрушкой. Себе сделал то же самое: картошка, масло, укроп и петрушка. Налил в кружки себе и ему остуженного молока.
- Спасибо, хозяин.
Во время ужина Трифон делился новостями:
- Дед Паша начальником в мастерских стал. Его теперь на машине возят. Баба Нюша две недели назад упала с крыльца, ногу сломала. Врач приезжала, смотрела, говорит в район ехать надо, в больницу ложиться. Бабка отказалась, про твои карандаши вспомнила. Помнишь, хозяин, ты ей дал?
Я кивнул.
- Сломала она один. А утром хвори как не бывало. Срослась нога! Врач опять приезжала, хотела насильно её отвезти. А баба Нюша в это время воду таскает на огород.
Я засмеялся, представив себе эту картину: у калитки стоит врач, а в это время баба Нюша, у которой перелом ноги, тащит два ведра с водой. Надо было видеть выражение лица врача.
- Врачиха плюнула, перекрестилась и уехала, - продолжал домовой. – А баба Нюша потом в церковь в Коршево пошла, помолилась и на исповедь к попу. Тот ей не поверил, обозвал её старой дурой и отправил к врачу, который нервы лечит. Вот!
Тут я не выдержал, засмеялся во весь голос. Домовой тоже сначала хихикнул, но потом присоединился ко мне. Просмеявшись, он продолжил:
- Баба Нюша деду Паше всё рассказала. Он её отругал, подзатыльников надавал. Отобрал второй твой карандаш и спрятал его.
Домовой вскочил со стула, по лавке пробежал к красному углу, где под потолком стояли иконы, сунул ручку, достал мой «Конструктор» - простой карандаш фабрики имени Красина.
- Вот!
- Убери, - кивнул я. – Пусть лежит.
Хлопнула входная дверь. Трифон сразу сполз под стол и метнулся в щель между стеной и печкой. Вот ловкач!
В горницу вошли румяные распаренные баба Нюша и maman, одетые в новые разноцветные байковые халаты.
- Париться пойдешь? – поинтересовалась maman. – Пар хорош! Ой, хорош!
Я прислушался к своим ощущениям. Вроде на полный живот не парятся. Хотя я и поел-то не очень много.
- Пойду!
- Полотенце там есть! – крикнула мне вслед баба Нюша.
Банник меня попарил от души. Нам компанию составил и Трифон. Куда ж без него-то? Оказалось, домовые тоже париться любят.
Трифон притащил с собой кувшин того самого ядрёного бабкиного кваса, не забыв предупредить:
- Если что, Антон, скажешь бабе Нюше, что ты выпил!
- Скажу, скажу, - согласился я.
- Завтра за грибами пойдёшь, - вдруг подал голос Жихарь. – Возьми буханку черного хлеба и горсть конфет…
- За какими грибами? – удивился я.
- Родительница твоя с бабкой собрались завтра с утра идти
