class="p1">Я видел тонну скепсиса в глазах всех, кто летел со мной, когда самолёт, порядком снизившись и сбросив скорость до приемлемого минимума, подлетал к крохотному, практически незаметному с нашей высоты островку.
Не верили они, что юный граф умудрится приземлиться на мелкий клочок суши — буквально пятачок пять на пять метров. Не верили, ибо видели, как неумело я натягивал парашют.
— Не поминайте лихом, вояки, — весело помахал им я.
— Ваше Сиятельство, может, всё-таки… — не выдержал майор — самый старший по званию из летевших на моём персональном рейсе.
Но я прервал его:
— Всё в порядке. Если что, мои ребята меня подберут! Они уже рядом! — соврал я. — Всё! Покеда!
Я выпрыгнул с огромной высоты.
«Оппа! Оппа! Тоже решил ощутить всю прелесть свободного полёта? — крутилась вокруг меня Фая. — Или ты хочешь, чтобы у нас с тобой было больше общего, вот и пробуешь то, что нравится мне? М-м-м! Это так мило с твоей стороны!»
«Куда ж ещё больше общего? — отозвался я, пытаясь раскрыть парашют. — Мы и так с тобой два в одном».
«Как две половинки одного целого», — продолжила веселиться Фая.
«Скорее уж, как бродячая собака и глисты».
«Фи таким быть! Сам глист!» — проворчала она.
В итоге парашют, конечно, раскрылся. Но приземлился я, разумеется, в синие морские воды, а не на сушу. Дальше была возня с парашютом — нужно было от него избавиться. Потом пришлось уговаривать дракониху перестать дуться и доставить меня до берега.
В общем, рутина.
Спустя минут пятнадцать я, поддерживая невидимость, летел на спине Фаи в сторону материка, а не острова, и любовался окружающими видами. Вдали небо плавно переходило в морскую гладь, с другой стороны виднелась зелень деревьев. Здорово! Есть всё-таки на что посмотреть в этой вашей Франции.
А хороший у меня отпуск получается… Столькими красотами уже насладиться успел.
Мы пролетали над какой-то мелкой портовой деревушкой, когда я внезапно ощутил жажду крови.
Аж замер от такого! Я в чужой стране, в невидимости, что за…
Стоп! Жажда размазанная. Дикая!
Монстры, что ли?
Упс… Аномалия на полдеревни! И, похоже, вот-вот из аномалии повалят твари.
«Что делать будем, оппа?» — быстро спросила дракониха, тоже заметив туманное марево.
Рядом с аномалией не было КПП, забором она тоже не была обнесена. Стражей, конечно же, тоже не было видно.
Лишь несколько деревенских мужиков с топорами да одним ружьём на всех, тряслись перед туманом. Что эти мужики смогут сделать монстрам? Даже не задержат их! Не смогут выиграть время, чтобы женщины и дети успели эвакуироваться.
Хах… Эвакуироваться! Да тут даже транспорта на всех не хватит — кому-то придётся бежать на своих двоих. А от монстров человек, как известно, далеко не убежишь.
Та ещё глушь. Хорошенькое место я выбрал для своего тайного проникновения во Францию.
«Что за глупый вопрос, подруга? — усмехнулся я, ответив драконихе. — Поднажми! Страна лягушатников встречает нас с распростёртыми объятьями — вон даже свеженькую аномалию подогнала!»
«Другого я от тебя и не ожидала! — расхохоталась Фая. А затем весело добавила: — Кстати, я была права. До полуночи мы явно кого-нибудь размотаем».
На полном ходу, сохраняя невидимость, мы влетели в аномалию, тем самым заблокировав её на какое-то время.
Монстры не смогут выйти из неё сейчас, а значит, и не навредят обычным людям.
Когда же аномалия вновь откроется, выходить из неё, кроме меня и моих зверюшек, будет некому.
Вас когда-нибудь пыталась убить мебель? Нет? А меня — да.
Эта Французская аномалия оказалась странной и аномальной даже для меня. Монстры здесь напоминали предметы мебели. Большинство из них имели плоскую грудину, перетекающую в плоскую же морду — ни дать ни взять — спинка стула. Ещё и бегает этот стул, как подобает «нормальному» стулу на четырёх ножках.
Хотя да… «нормальные» стулья не бегают.
Были тут и твари, напоминающие одноместные кровати. Я так и не понял, где у них головы, похоже, глаза имелись вокруг каждой из четырёх «ножек». А ещё вот тот жирдяй, вылезший откуда-то из-под земли, уж очень похож на тумбочку.
Я лениво швырнул кунай в «тумбочку» и продолжил нежиться на мягкой тушке убитого монстра-кровати.
Кайф, а не аномалия! Ещё и погодка тут — самый сок. Средняя влажность, солнышко не очень жаркое.
Ха, как будто в самом деле погодка подобрана для бегающей мебели. Чтобы не высохла и не отсырела.
Каких только монстров не существует, а! Радует, что даже несмотря на мой огромный опыт, миры по-прежнему способны меня удивлять.
Прикрыв глаза, я продолжил нежиться на мягкой монстрокровати. Мысли мои то и дело возвращались к Лизе, с неё перепрыгивали на всех остальных Волконских, а дальше в голове всплывал мой долгий разговор с князем-Министром.
Мой новый вассал — Сергей Тимофеевич Волконский — рассказал мне много всего интересного о моих родственниках. Например, о моей биологической матери. Вот ведь интересная была женщина — довольно своевольная, при том что урождённая простолюдинка. Не удивлюсь, если узнаю, что она, как и я или как Пожарская, с обретением Метки обрела воспоминания прошлой жизни.
Хотя знавал я людей, которые и в рамках одной жизни вели себя очень странно для себе подобных.
Так вот, матушка Валентина… Не хотела войны внутри семьи, и не хотела конфликтов с другими жёнами своего мужа-императора. Однако же конфликты были. И вот, во время последней беременности Валентины, когда она носила под сердцем Глеба, в её светлую беременную головушку пришла гениальная мысль:
«А что, если меня вдруг не станет, мои сестрички по мужу успокоятся и перестанут третировать моих детишек?»
По мне так мысль Валентины была изначально бредовой, ведь её «старшие сестрички по мужу» бесились не столько из-за самого факта существования Валентины, а из-за того, что именно Валентина родила императору первенца мужского пола. Да и вообще, нарожала сыновей вдвое больше каждой другой императрицы.
Но Валентина твёрдо решила провернуть свой финт ушами. Даже каким-то образом умудрилась мужа в сообщники привлечь, а ещё четвёртую императрицу плюс друга семьи — князя Волконского.
В итоге в родах умерла императрица Валентина. Вся страна горевала… почти. Некоторые явно радовались.
Однако же у десятого царевича появилась ранее никому не известная кормилица. Поговаривают, через какое-то время эта кормилица ещё и к императору в спальню захаживать начала, а сам император строго настрого запретил всячески притеснять кормилицу.
А ещё эта кормилица с четвёртой императрицей
