Парень попадает в Стамбул, где он должен помочь светлым в вековой битве, однако же все идет не по плану. Стамбул испытывает дерзкого воина на прочность: кто из них победит?
перекинуть ноги обратно, решив не прыгать, за минуту можно отвести оружие от людей на прицеле, решив не стрелять, за минуту можно помириться с мужем, за минуту простить родителей, за минуту попросить прощения у Бога и исповедовать свой самый страшный грех, за минуту можно изменить всю свою жизнь. Не надо недооценивать время, время — это наша беговая дорожка, когда она закончится, мы окажемся в очереди на страшный суд. Вот тогда нам будет не до смеха. Мне понравилась фраза одной женщины, которая явилась дочке в тонком сне, она сказала: «Тут все серьезно, доча, не греши». Все серьезно — это означает, что все ваши грехи, греховные мысли и устремления посчитаны, это означает, что на Страшном суде пред Его ликом точно не до смеха. Все серьезно, это означает, что каждый год, день, час, минута и даже секунда на этой планете имеет значение, ведь и секунда может изменить жизнь человека и привести его в итоге в Рай или ад. Все серьезно — это означает, что ваши оправдания и отмазы не сработают. Невозможно будет спихнуть вину на обстоятельства или другого человека, нельзя будет сказать «довели, сволочи», или «с волками жить, по волчьи выть», или вот еще, глупая поговорка: «не мы такие, жизнь такая»(с). Нееет, на каждом аккаунте будут личные грехи владельца, личные. Нельзя будет попенять на обстановку, вот в чем ужас. В советское время люди читали и вдохновлялись книгой «Как закалялась сталь», мы же должны быть сильнее стали, мы должны гнуть свою линию, даже если вокруг нас набатом кричат: «Согреши, будь как все, ау, ну чо ты, как не родной?». И самое главное — мы должны надеяться на милость Божию. НЕ ждать ее, как само собой разумеющееся. Но надеяться. Разбойник, висящий на кресте вошел в Рай, попросил Его помянуть во Царствие Своем. И был в Раю в тот же вечер. А вот другой разбойник имел те же шансы, но предпочел сквернословить и оскорблять Его и в тот же вечер низвержен был в ад. Мы все распяты на своих крестах, снять их невозможно, ибо с креста только снимают, уже мертвым. Но мы все можем надеяться и просить о помиловании даже будучи распятым, даже за несколько часов, минут, секунд до смерти. И у нас есть Надежда, как у первого разбойника. Есть. Ее у нас никто не отнимет. Я подошел к какому то древнему уличному питьевому фонтанчику. Резьба на камне была такой старинной, что я подумал было, что из него пил сам Сулейман, когда бродил по улицам города, прикинувшись нищим, чтобы послушать, что про него говорят в народе. Современным правителям такое бы не помешало, но они предпочитают слушать своих лизоблюдов, запихивающих бесконечные вереницы льстивой и лживой лапши в президентские уши. Потому и живут народы так плохо, потому что между бедняком, вечно волокущим свои огромные неподъемные мешки по жарким улицам и дорогим правительственным креслом — пропасть. Я промыл свои раны на локтях, поморщившись. Вроде бы царапины, но как саднят. Наше тело в аду не поменяет своей чувствительности. Те, кто на это надеются — лохи. В том то вся и фишка, почему бесы так мучают все эти несчастные грешные души — да потому что эти души испытывают такую же боль, какую они бы испытывали на Земле. «Странно, — скажете вы, — их косточки давно лежат в могилах, а в вечном огне ада они орут так, как будто живы». В том то и зарыто удовольствие для темных — души продолжают чувствовать боль и выглядят они так, как выглядели бы на земле. Души сохраняют частичку, данную им Богом. Эта штука предназначена для вечной жизни. Ее невозможно выковырять из души. Это дар небес. Соответственно, если ты в Раю, ты будешь жить вечно, наслаждаясь своей жизнью. Если ты в аду, тебя будут мучить вечно благодаря этой частице. Вечно. Ты будешь умирать каждый раз при пытках бесов, но не умрешь, потому что физически ты уже умер, а именно эта вечная частица души не может умереть. Для меня всегда было загадкой, почему души в аду не умирают окончательно от таких страшных мучений. А потом понял, что все они были сделаны Богом вечными, для вечной жизни в Раю. Как ты и я. Грустная для меня тема, мне бесконечно жаль их. Повелись на завлекушки и рекламные проспекты темных, и вот… Финита ля комедия. Если кто то думает, что туда падает два человека в час, глубоко ошибаются. Я видел огромную дыру, в которую падали одновременно, в одну секунду десятки, сотни тысяч обнаженных тел, они все были мертвы. Тела их были как резиновые, они выглядели куклы, ноги и руки от ударов о края ямы безвольно сгибались. Их сортировали прежде чем ввергнуть в огонь и на мучения. Видимо, в аду тоже какие-то подразделения. Как вспомню, так вздрогну. Бррр! В общем, ребята, надо активно шевелить лапками, чтобы туда не загреметь. Если бы каждый человек на планете Земля четко понимал, что его может ожидать, он бы с утра до ночи молился и всю свою жизнь проводил в постах, причащении и акафисте. Потому что страшнее этого ничего нет. Мы должны беречь самое дорогое, что у нас есть — нашу душу. Дороже этого ничего нет и не будет. Я домыл свои раны и напился сам от пуза. Вода была вкуснючая и даже чуть-чуть сладкая. Я представил, скольких людей в Стамбуле этот фонтан, знавший еще Константинополь, спас от жажды, и невольно еще больше зауважал его. Века непрерывной работы не испортили его воду, он все так же готов напоить и нищего и богача, счастливого и несчастного, старого и малого, женатого и разведенного, радостного и унылого, доброго и злого, турка и приезжего. Фонтан не делил людей на расы, национальности, звания и богатство. Он просто насыщал всех влагой, в центре Стамбула, бесплатно, вот уже в течение нескольких веков. Почему мы не можем насыщать нашей добротой и участием всех жаждущих, как этот фонтан? Почему мы все намного, намного хуже, чем этот фонтан? Воистину, этот фонтан заслужил Рай, но только не я. Я даже в подметки не гожусь этому фонтану. Я шел по улице, стряхивая остатки капель в городскую пыль. По бокам от улочки сидели старики, играли в нарды. Их вскрикивания были так яростны и эмоциональны, что в напряженные моменты игры они на порядок молодели. Воистину, в Стамбуле живет страсть к игре. Я видел,
