ревнив. Ему не хотелось, чтобы в жизни Джилл был еще кто-нибудь, кроме него, и он был рад сделать все, что посчитает нужным, чтобы не сомневаться в своей исключительности – что он единственный, кому она отдает свое внимание. Друзья путали все карты. Друзья были расходным материалом.)
Джек привыкла, что делает покупки одна или в компании с доктором Бликом. Удивительно, но люди часто забывали о том, что Джилл – ее сестра; люди не чувствовали необходимости держать при ней язык за зубами. Не стесняясь ее, они могли пошутить, или посплетничать, или даже случайно пройтись по политике Господина. Теперь, когда она ходила по магазинам под руку с Джилл, ее удивляла тишина. Люди, которые знали ее как ученицу доктора Блика, внезапно замолчали, когда она показалась бок о бок с дочерью Господина, а некоторые смотрели на нее так, будто наконец-то разгадали мучившую их загадку. Джек старалась не скривиться от досады. Понадобятся месяцы или годы, чтобы восстановить доверие всех этих людей, кто видел ее в компании с Джилл.
Внезапно она снова стала для них врагом. Не очень приятная перспектива.
Некоторые торговцы попытались дать ей бо́льшую, чем обычно, скидку или даже бо́льшую, чем могли себе позволить. Когда это было возможно, она платила, как обычно, молча качая головой. К сожалению, если Джилл что-то замечала, она выхватывала монеты из руки торговца, закатывая глаза.
– Мы платим только из вежливости, – говорила она. – Мы платим чисто символически, чтобы показать, что мы часть этой деревни, а не просто бьющееся сердце, которое поддерживает ее в мире вервольфов. Если они хотят сделать плату еще более символической, ты должна позволить им это. Ты обещала мне подарок.
– Конечно, сестра, – отвечала Джек, и они шли в следующую лавку, и пустота в животе Джек становилась все больше и больше и стала такой зияющей, что могла бы проглотить весь мир.
Ей обязательно нужно будет рассказать об этом доктору Блику. Если этого не сделает она, то расскажут жители деревни, когда он в следующий раз придет за припасами или осмотреть чью-нибудь больную мать. Они расскажут ему, что его ученица ходит рука об руку с дочерью Господина, и он задаст вопрос, почему она скрыла это от него, и все станет очень плохо. Гораздо хуже, чем уже есть.
Корзина у нее на локте потяжелела – в ней лежало все то, за чем ее отправили, и еще – сверх того – то, что Джилл просто прихватила по ходу дела, положив ко всему остальному. Кувшин с жирными сливками, баночка меда. Приятная роскошь, конечно, но в ней не было необходимости на ветряной мельнице на вершине холма. Наконец пришло время выбрать подарок для Джилл.
Лоточница – стройная деревенская девушка – дрожала и трепетала, как тростинка на ветру; она плотно прижала руки к фартуку, чтобы не выдать дрожание, – похоже, она считала, что таким образом может скрыть свою тревогу. И, может быть, это сработало: Джилл, казалось, ничего не заметила.
Она была занята – перебирала ленточки и при этом ворковала и щебетала о том, как ткань ощущается на ее коже.
Джек попыталась поймать взгляд лоточницы. Но та смотрела в сторону, отказываясь встретиться взглядом с Джек. Джек почувствовала, как пустота в животе выросла еще больше. Большинство деревенских были суеверны, если вообще можно так выразиться о тех людях, которые живут под боком у вампира, когда в горах обитают оборотни, а в море – ужасные твари с щупальцами. Они знали, что Господин может влиять на их разум, если установит зрительный контакт. Никто из них уже много лет не смотрел Джилл в глаза без прямого приказа, хотя она и не могла влиять на души, пока не произойдет трансформация. А сейчас, видимо, доля этих суеверий перекинулась на Джек.
– Тебе нравится вот эта? – спросила Джилл; выбранный ею мерцающий серебристый шелк будто был соткан из тумана над пустошью. – У меня есть платье, к которому она подойдет идеально.
– Красивая лента, – ответила Джек. – Я бы выбрала ее!
Джилл мило надулась.
– Но их здесь так много! – запротестовала она. – Я еще и половины не пересмотрела.
– Знаю, – сказала Джек, пытаясь говорить мягко или хотя бы не выказывать раздражения. – Доктор Блик ждет меня к полуночи, помнишь? Я не могу разочаровывать своего господина, так же как ты – своего.
Это был взвешенный риск. Джилл знала, что такое быть послушной и подчинять свои желания желаниям других. Но у нее частенько сносило крышу от малейшего намека, что ее Господин – не единственный господин в Пустошах, как будто заглавная буква в его имени означала монополию на право приказывать.
Джилл намотала ленту на палец и сказала:
– Господин все еще был бы рад, если бы ты захотела вернуться домой. Ты сейчас выглядишь крайне неподобающе, знаешь ли. Тебя придется переучивать. Я могла бы научить тебя быть леди. Но ты могла бы вернуться домой.
От одной мысли, что можно называть замок «домом», Джек вздрогнула от ужаса. Затем заглушила чувства и покачала головой:
– Я благодарна за предложение. Но я работаю с доктором Бликом. И мне нравится то, чем мы занимаемся. Мне нравится учиться. – В памяти всколыхнулось, как мать в розовом брючном костюме учила ее, как правильно отказаться от приглашения. – Большое спасибо, что подумала обо мне.
Джилл вздохнула.
– Однажды ты вернешься домой, – сказала она и схватила полную пригоршню ленточек, так что они заструились у нее между пальцами, будто червяки всех цветов радуги. – Я возьму эти, – сообщила она лоточнице. – Сестра заплатит тебе.
С этими словами она, развернувшись на пятках, вприпрыжку поскакала обратно к воротам замка. И пока она шла, ленточки, одна за другой, незаметно выскальзывали из зажатого кулака, оставляя за ней след в пыли.
Джек обернулась к лоточнице, потянувшись за монетами на дне корзины.
– Простите, – глухо сказала она как можно убедительней. – Я не хотела приводить ее сюда. Она меня вынудила. Возможно, у меня не хватит денег, чтобы расплатиться с вами, но я обещаю, я верну остальное, только скажите, сколько я должна.
– Нисколько, – ответила лоточница. Она все еще не смотрела на Джек.
– Но…
– Я сказала: нисколько. – Лоточница принялась разглаживать ленты, пытаясь навести порядок среди хаоса, который устроила Джилл. – Она все равно никогда не платит. Господин пришлет кого-нибудь с золотом или заплатит больше, когда закажет для нее очередное платье. На этот раз она хотя бы не угрожала мне. Не показывала свои зубы или не спрашивала, не хочу ли я взглянуть на шею под ее бархоткой. Вы сделали ее лучше, а не хуже.
– Простите.
– Уходите. –
