черт побери, Рио!
Я в сердце фавел Рио-де-Жанейро!
Рио, мать его, Рио-да-Жанейро!
Вид с холма меня поразил. Выбил воздух из легких. Дух из тела, чтоб его. Заставил забыть про разум, оставил только затаенный детский восторг. На мгновение, но как оно было прекрасно!
Тропический рай, сочные джунгли, горы и холмы. Заливы, лагуны и бескрайний океан. Вечное лето, вечный праздник. Об обратной стороне думать я не хотел. Дышал. Вдыхал полной грудью невероятный воздух. Пропитывался им, каждой клеточкой тела.
Это придало сил. Нет, не каких-то там сил, это вселило в меня такую мощь, что я начал улыбаться.
Я обернулся. Фавелы, притихшие и безлюдные, больше не казались мне пугающими. Опасными, да. Я не потерял рассудок, мне не сорвало башню, как тем фанатикам. Но теперь я понимал, где я. И это придало уверенности.
Выбираться отсюда посреди ночи — плохая идея. Если до сих пор меня не тронули, значит я нахожусь в условно безопасных фавелах. Пацифированных, вспомнил я. Где сначала всё таки спрашивают, а потом стреляют.
Снова удача.
И, словно слыша моё настроение, нелепые поначалу дома, ожили. Где-то хлопнула дверь. Шипело радио, донося едва слышную тягучую мелодию португальского фаду или трущобного фанка, кто их разберет. Залаяли собаки. Заверещала ночная птица и пропищал какой-то тропический зверек.
Я по-прежнему не видел людей, но теперь вокруг было всё живое. Оно дышало. Океаном, джунглями, скрывшимся солнцем. Оно оставило жаркий след, который витал вокруг, обволакивал неуходящим теплом.
Я охренел, что столько ощущений навалилось на меня за миг. Долбанная акваториальная магия! Долбанный…
Я улыбался.
И отправился на поиски. Не нагло, но и не скрываясь. Мне нужно укрытие, нужна связь. Теперь я осматривался с конкретной целью. Немногое я знал о местных порядках, но достаточно. Если не нарываться, то я найду помощь.
Интуитивно я свернул и спустился по небольшой лестнице. Где-то в домах горел приглушенный свет и я заглядывал на эти «болотные» огоньки. Почти везде решетки и плотные занавески. Не сразу я нашел нужное. Услышал надрывное и хрипящее:
— Сможет ли Флуминенсе использовать это опасное вбрасывание рядом со штрафной команды Форталеза⁈
В глубине сумрачного оконного проема без рамы и стекол, мерцал экран. Старый, точнее очень древний, телевизор, единственное яркое пятно в обстановке. И там происходила настоящая магия. Напряженный момент, решающий рывок. И человек, застывший перед давно устаревшей техникой. Дополнительное время, штрафной удар!
Лишь тихий удовлетворенный выдох выдал истину. Победили. Я пропустил через себя эти сдержанные эмоции. Сильные, настоящие.
Болельщик неторопливо повернулся ко мне. Посмотрел внимательно, привыкая к уличному мраку. Я увидел, что этот тот самый старик, что отчитывал пацана. А его лицо, сморщенное, но волевое, менялось на глазах.
— Только через меня, — он упрямо сжал высохшие губы.
И поднялся, опираясь на трость. Сделал несколько шагов к окну и встал с нерушимым видом.
— Ты не заберешь их! — его голос прозвучал мощно и грубо, не соответствуя внешней дряхлости.
Не сразу я понял, о чём он. Проникся моментом, подсмотренным и словно украденным. Конечно, я среди фавел. Да и выгляжу… Наверное, он решил что я хочу их ограбить. К чёрту переубеждать, лучше идти дальше.
Но, прежде чем продолжить путь, искренне сказал:
— Извини, отец.
Старость я уважал. Как и отчаянную храбрость. И желание защитить семью. Я понимал, что он чувствует. Что шансов у него при этом нет, но дед не дрогнул, не отступил.
— Постойте… — услышал я уже в спину.
Такое же уверенное, но уже не агрессивное. Усталое. Надо было уйти, но я остановился и посмотрел на старика. Он облокотился на оконный проем, умудренно усмехаясь.
— Заходите, — коротко и однозначно произнес он, мотнув головой в сторону.
Там было несколько ступенек вверх и старая красная дверь. Перекрашенная раз сто. Это было заметно по проплешинам, за которыми угадывались все цвета мира. Пожалуй, она и держалась лишь благодаря такому количеству слоев краски.
На нижней ступеньке стоял глинянный горшок с разлапистым растением, буйным, вылезающим наружу. Его стрелки крепко обвили низкие тонкие перила. И теперь они боролись за место под солнцем.
Дверь легко поддалась, она даже не была заперта!
На меня обрушились запахи дома. Ужин с душистыми специями, свежевыстиранное белье, чуть уловимый аромат кофе и что-то покрепче, но не тяжелое, терпкий табак. Здесь жило много людей, это я почувствовал.
Прихожей не было, сразу просторная комната, с большим обеденным столом. Клеенчатая скатерть, четко по центру расставленный на подносе сервиз. Низенький тарахтящий холодильник, плита и широкая эмалированная мойка. Будто застывшие во времени, с моего детства. Такие же, но не совсем.
Вместо двери в комнатку дедка, невесомая занавеска. Она колыхалась от неощутимого мне ветра. Я отодвинул её и шагнул внутрь.
Старик так и стоял у окна, не переставая усмехаться. Указал на продавленное кресло в темном углу. Экран освещал малую часть крохотного помещения. Как только я сел, он важно произнес:
— Для меня большая честь принимать вас в своем доме, Барон. Раз уж мы выяснили, что вы не по мою душу, — завершил он лукаво.
Вздрогнул я внутренне, но это не ускользнуло от его внимания. Улыбка деда стала ещё более зубастой. Чёрт, откуда у него такие белые зубы? Да какого хрена?
Старик уселся в кресло напротив. И, пока я раздумывал, что попал в местное психиатрическое отделение на выгуле, он менялся. Неуловимо, но кардинально.
Впали щеки, углубились морщины. Кожа приобретала более темный оттенок, постепенно чернея. Короткие седые волосы удлинялись, преображаясь в спутанные дреды. Лицо бледнело, как припудренное мукой. Да это же…
Тот самый черный демон! Так мне не почудилась сделка с дьяволом?
Сам по себе не страшный, страшно было преображение. В полумраке, не внезапное, а проявляющееся, как старая пленка.
Я вцепился в подлокотники и почувствовал что рукоять тесака, засунутого за пояс, впилась мне под ребра. Чем это ни было, перережу нахрен глотку!
— Не испугался, — продребежал иным голосом совсем другой старик.
Испуг не повод обосраться, дедуля. А вот на всякий случай башку отрезать, повод, да.
На меня навалился какой-то первобытный ужас. Он давил, прогибал под себя. Я послал его туда же, куда и всё непонятное в мире. Мы, русские, это место отлично знаем. Сориентируем без компаса.
— Теперь поговорим? — дедок забавно склонил голову набок, но это придало ему ещё более жуткий вид.
Он прищурился, глядя на мою с виду каменную рожу, достал из ниоткуда толстую сигару и от души затянулся. Выпущенный им дым завис тонкими слоями между нами, подсвеченный слабым фонарным светом из окна.
На фоне, с приглушенным звуком, бесновался стадион. Комментатор восторженно кричал, транслировались толпы ликующих болельщиков. Мелькнула девчонка, обнажившаяся грудь на камеру. Сюр, ей богу.
Кто передо мной? Демон, дьявол или результат опаивания? Но признаков измененного сознания у меня не было. Холодный рассудок убеждал именно в этом. Меня учили отличать все возможные воздействия. Наглядно, на себе любимом.
— Я Папа Легба, — важно представился он, растягивая слова. — Лоа, то есть дух или божество, это как тебе понятнее будет. Вуду, как это называют в некоторых мирах. А ты умер.
Я недоверчиво взглянул на свою грязную обувь. Ощутил боль в ране, уже не такую сильную, но настойчивую. Не похоже на смерть, да и пахну я не так уж и плохо…
На жутком лице расплылась ухмылка и комната растворилась в тумане. Стало холодно. Мороз пробирал до костей, настолько контрастный с теплом океанских тропиков, что я поверил сразу же.
И я заново пережил то, что со мной произошло в Африке.
Твари!
Я болезненно сглотнул и прогнал это зрелище. Горло драло, но ещё больше раздирало изнутри от ярости. Взгляд старика, испытывающий и пронзительный, впился в меня.
— Хорошо, — эта сволота явно довольна моей реакцией. — Хочешь их спасти, вижу.
Нравится мне, когда сразу и к делу. Но всё, чего мне хотелось сейчас — раздавить его хлипкую шею, чтобы приятно хрустнуло. Сложно было подавить в себе эту жажду.
— Не я это сделал, — спокойно сообщил он. — Оставь свой гнев для тех, кто виноват, — вибрирующий старческий голос начинал меня реально успокаивать. — Я проводник. Я хранитель. Я дарующий и забирающий. Ты же… У тебя есть шанс, всё исправить. Найди своих людей, они все здесь. В новом мире.
В новом
